Читать книгу - "Водяра - Артур Таболов"

Не известно, пытался ли он устроиться куда-нибудь на преподавательскую работу. Возможно, пытался. Но академический мир тесен, никто не захотел связываться с человеком с такой репутаций, какая была у Похлебкина, - желчного, неуживчивого, не то чтобы диссидента, но и не совсем нашего, с червоточинкой. Месяца три ученый безвылазно просидел в своей холостяцкой, набитой книгами двухкомнатной "хрущобе" на окраине подмосковного Подольска, питаясь манной кашей, потом надел свой лучший (он же единственный) костюм и поехал в редакцию "Недели", популярного в те времена приложения к газете "Известия". В очередном номере "Недели" появилась его статья "Праздничный пирог", поразившая читателей легкостью стиля и отношением к кулинарии как к искусству, неотрывно связанному, как и любое искусство, с историей народа и его культурой. Кулинарные заметки Похлебкина, которые правильнее было назвать философски-поэтическими эссе, с тех пор печатались в каждом номере "Недели", их собирали, размножали на пишущих машинках и "Эрах", множительных аппаратах, предшественниках ксероксов, передавали друг другу, как сочинения Солженицына. Появились первые книги. Гонорары от них Похлебкин тратил на издание в Тарту основанного им Скандинавского сборника, где публиковал свои исследования, которые принесли ему международную известность. Он стал действительным членом американской Академии наук, членом редакционного совета международной организации SCANDINAVICA. В Советском Союзе же он был известен как автор книг "Все о пряностях", "Кулинарный словарь", "Специи и приправы", "Чай. Варенье круглый год", становившихся библиографической редкостью сразу же после выхода. О водке он ничего не писал, только вскользь, попутно, но в Минвнешторге надеялись, что его эрудиция и увлеченность темой русской кухни позволят ему успешно справиться с задачей.

Министру докладывали, что знаменитый кулинар человек в общении тяжелый, болезненно мнительный, беспричинно обидчивый, поэтому ответственную встречу он решил провести сам, не доверяясь своим заместителям. В комнате отдыха, примыкавшей к кабинету, был сервирован фуршет с водкой "Посольской" особого, кремлевского розлива, с черной и красной икрой, с деликатесами из распределителя на улице Грановского. Так встречали только самых почетных гостей, и министр надеялся, что ученый это оценит.

Но встретиться с Похлебкиным оказалось не так-то просто. Телефона у него не было, на посланный с курьером вызов он не ответил. Тогда министр приказал помощнику взять его "ЗИЛ", отправиться в Подольск и передать Похлебкину личную просьбу министра уделить ему немного времени по делу государственной важности. Через два с половиной часа (из который полтора часа ушло на дорогу, а почти час на переговоры через запертую дверь с недоверчивым ученым, который никак не хотел пускать в дом незнакомого), в кабинет вошел невысокий человек старообразного вида, который ему придавала обширная лысина и неухоженная длинная борода с проседью. Он был в заурядном костюме с немодным, неумело повязанным галстуком, в стоптанных, плохо начищенных туфлях. Недружелюбно осмотревшись, проговорил:

- Мне сказали, что министр хочет встретиться со мной по важному делу. Министр - это вы? В чем проблема?

Это и был Вильям Васильевич Похлебкин.

От водки он отказался:

- Не пью.

- Совсем? - удивился министр.

- Совсем.

- Почему?

- Мне это не интересно.

К бутербродам с икрой и другим деликатесам тоже не притронулся, хотя прочитал небольшую лекцию о выставленных на стол греческих маслинах. На настойчивые приглашения министра лишь презрительно усмехнулся:

- Зачем привыкать к тому, чего никогда не будешь иметь? Я полагаю, что у вас нет времени на пустые разговоры? У меня тоже. Давайте о деле.

Сообщение о претензиях поляков на название "водка" Похлебкин выслушал с интересом. Помолчав, спросил:

- В каком году, вы говорите, поляки начали делать водку?

- В 1540-м. Так они утверждают.

- Похоже на правду. В середине шестнадцатого века заметно изменилось меню скандинавских королевских домов, возросло количество жирных и острых блюд. Увеличилось потребление соли. Об этом есть данные. Соль в Швецию поставляла Россия по договору 1505 года. О чем это говорит? О том, что в национальном меню появилось нечто, требующее острой закуски и жирной пищи. Это вполне может быть водкой.

- Но водку могла продавать скандинавам и Россия? - предположил министр.

- Могла Россия, могла Польша, - легко согласился Похлебкин, очевидно не понимающий сути и важности вопроса.

- Вильям Васильевич, нам не нужны предположения, - разъяснил министр. - Нам нужны доказательства, что водку изобрели и впервые начали делать русские. Доказательства, которые будут представлены в Международный арбитражный суд. Они должны быть всесторонне документированы и не вызывать ни малейших сомнений. Мы уверены, что вы с вашей эрудиций и знанием предмета сумеете справиться с этой задачей.

Похлебкин посмотрел на часы и встал.

- Я так и думал, что попусту потеряю время, - с досадой проговорил он. - Вы обратились не по адресу. Если вам нужны доказательства, что водку изобрели наши соотечественники, обратитесь к тем, кто умеет добывать подобные доказательства. Такие люди у нас есть. Ученики тех, кто сумел доказать, что радио изобрел Попов, а не Маркони, а паровоз Ползунов, а не Уайт. Но вряд ли эти доказательства сгодятся для Международного арбитража. Вранье хорошо для внутреннего потребления, на внешнем рынке оно не котируется.

- Вы не верите, что водка - исконно русский продукт? - несколько обескураженно спросил министр.

- Я всегда думал, что это так. Сейчас я этого не знаю. И подгонять решение под ответ - увольте.

- Я неточно выразился, - заторопился министр. - Мы ни в коем случае не хотим, чтобы вы фальсифицировали результаты. Помилуй бог, зачем? Да, мы понесем определенные убытки, если утратим право на бренд. Но это не причина, чтобы увеличивать количество вранья в наших отношений с внешним миром. Мы и так слишком много врем, не по делу и без пользы. Поверьте, это утомительно и унизительно. Честность - лучшая политика. Так говорили русские купцы. И они были правы. Сейчас как раз тот случай, когда нужна правда. Мы хотим ясности. Вопрос поставлен. Нужен четкий, научно обоснованный ответ. Поляки изобрели водку - значит, поляки. Русские - значит, русские.

- Хочется вам верить, - произнес Похлебкин с неприятной гримаской, свидетельствующей, что он ни одному слову министра не верит, но спорить не хочет, чтобы не затягивать разговор. - Уговорили. Я займусь проблемой. Она кажется мне интересной.

Проводив посетителя, министр почувствовал себя совершенно обессиленным, как после многочасового заседания коллегии. Вернувшись в комнату отдыха, набуровил полный фужер "Посольской" и выпил ее залпом, без закуски, как работяги пьют на троих. Да нет, не может такого быть, чтобы эту чистую, как слеза, водку придумали поляки. Кишка тонка. Только на Руси с ее трескучими морозами, с ее необъятными просторами и тысячеверстыми трактами, с широтой русской души мог возникнуть этот напиток, способный мертвого поставить на ноги. Россия без водки - это не Россия, а черт знает что. Не может такого быть. Нет, не может.