Читать книгу - "Кукушкины слёзки - София Привис-Никитина"

К пяти вернулся с работы Сеня. В коридоре парадно поблёскивая замками и молниями, толпились и волновались чемоданы.

– Ты что, Пусик, опять из дому навострилась? Куда тебя всё несёт? Чего ты беснуешься? – закипал Сеня.

– На этот раз уезжаешь ты, Сеня и надолго, вернее сказать: навсегда.

И понеслось… Сеня орал так, что фарфор вздрагивал за стёклами шкафов. Он не мог больше существовать рядом с опасно сумасшедшей бабой! Ему покоя нет от жены-шизофренички!

Но он терпит, он не уйдёт, потому что без него Неля вообще съедет с катушек!

А он, как муж ответственен за эту идиотку, ёб твою мать!

Но Неля уже вздела ногу в стремя. Монолог ещё не был окончен, а с балкона вниз уже летел первый чемодан, Сеня стоял огорошенный, растерянный, свирепый и страшный.

Нога была контрольно впихнута между дверью и плинтусом, но надо было бежать вниз за чемоданом. Если он уберёт ногу, дверь щёлкнет по его судьбе английским замком навеки!

Но эта истеричка протащила в лоджию уже второй чемодан! Сеня сорвался вниз подбирать чемоданы. На лоджии победно и призывно звенела ключами, его личными ключами, Неличка.

Путь назад был отрезан жестоко и внушительно. Сеня удалялся, матеря на чём свет стоит Нелю и почему-то всю её родню, аж до седьмого колена. Чемоданы не слушались, вертелись в его руках, и Сеня уходил не гордо и оскорблено, а уходил, производя впечатление не то вора, не то беженца.

А Неля всё переставила в своей квартирке. Всё сделала себе под рукой. Наткнувшись на балконе на Сенины гантели.

Моментально вызвала такси, подъехала в центр к Сениному дому, внесла их на серьёзный этаж, со стыдом и сожалением посмотрела в несчастные глаза своего любимого свёкра и на этом была готова закрыть и эту грустную историю для себя навсегда.

Неля сидела у мамы на кухне и с аппетитом уписывала кислые щи, выражение её лица при этом вполне можно было бы назвать восторженным и счастливым. Щи-мечта! За ними пойдёт жаркое из лисичек, потом ароматный кофе.

А за всем этим уютный вечер, дамский преферанс до глубокой ночи, а за ночью новый день, в который она уже привыкла вступать молодой и свободной (именно свободной, а не одинокой) женщиной.

При сдаче карт Вероника Сергеевна слегка шельмовала, впрочем, как всегда, но Неля смотрела на это сквозь пальцы, лениво объявляла свои взятки, расписывала пульку и вовсе не болела выигрышем. Просто наслаждалась спокойствием и тихим вечером.

Очарование тихого вечера пронзило звонкое и чёткое мамино «Ч»

– Ну, и как ты думаешь дальше жить, дочь моя? Что ты собираешься так и жить не девкой, не бабой. Скоро тридцать, а ни детей, ни семьи практически нет. Мужа выгнала, а замены нет. Ты, наверное, думала, что тебя сразу выхватят, а, как видишь, не особо – то за тобой в очередь выстроились.

– Может быть не стоило ломать свою жизнь из-за каких-то призрачных измен? Ты же даже с Сеней по человечески и не поговорила, всё молчком, всё в тихую. С матерью не советуешься, конечно, мать же у тебя дура! А дура-не дура, а троих детей вырастила, не хуже, чем у людей!

– Я вдовой была в тридцать пять лет, а ты в тридцать-дважды разведёнка, а это не одно и тоже!

– Во-первых, я ещё не разведёнка – спокойно реагировала Неля – во-вторых, я не хочу, как у людей, я хочу, как у меня! И вообще, мама, не нагнетай обстановку, без того тошно!

Хорошее настроение тихо и безвозвратно отлетело, мамино необыкновенное «че» сверлом ввинчивалось в голову, и мысли из лёгких и радостных превращались в тяжёлые и бесперспективные. Будущее зловеще и назидательно махало пред её носом указательным пальцем.

– За собой следить совершенно перестала – продолжала безжалостная Вероника Сергеевна, постукивая наманикюренным пальчиком по кружевной скатёрке, – что у тебя на голове, что это за хвостик убогий? А руки? Ты посмотри на свои руки-у тебя же даже ногти не приведены в должный порядок!

Как идеал должного порядка ногтей мамина холёная ручка протянулась прямо к Нелиному носу.

– Ты посмотри, как тебя разнесло! Где твоя талия? Разве в таком виде можно устроить свою личную жизнь? Да тебе на Сеню молиться надо. Ты его в двери, а он в окно. Унижала ты его всегда, а тут взяла и совсем выбросила, как собаку.

– А за что? Какой мужчина не пошаливает? Чего было историю эту раздувать? Где ты ещё найдёшь такого, как Сенечка? Видать, просто надоел он тебе, или того хуже, другого кого присмотрела на стороне. Вот и валишь с больной головы на здоровую. И в кого ты пошла б***овитая такая, Неля? Да чего гадать: в папашку своего пошла, тут и к бабке не ходи!

– Мама! Ну оставь ты папу в покое, наконец! А то мне больше не в кого было пойти, как в папу!

– Это ты на кого намекаешь, дочь моя? Это ты что, на меня намекаешь?

– А на кого же, мама? Ты вспомни всех своих федь, кириллов и жень (почти все в двух экземплярах), я до сих пор их рассортировать не могу!

– Да, были у меня кавалеры, но какие у меня были обстоятельства! Но я же детей растила!

– Да, конечно, у тебя кавалеры, у меня – ё. ри, у тебя-обстоятельства, а у меня – б***ство! Всё правильно! И детей ты растила, не щадя живота своего! Один в неполные пятнадцать на работу пошёл, второго – в интернат, а меня, как самую младшую и любимую, в Киев, к бабке. Вот так и вырастила всех, самоотверженная ты наша!

И пошло и поехало: слово за слово, две родные женщины называли друг друга различными словами, перешли на крик, и за всем этим заключительное мамино: «Отныне и до века проклинаю, и чтоб ноги твоей в моём доме больше не было!»

Неля вернулась в свой уже показавшийся осиротелым, дом, прилегла на диван и расплакалась по-детски, навзрыд. Плакала долго и самозабвенно, а потом вдруг страшно захотелось чаю с чем-нибудь сладеньким.

Неля прошла на кухню, подогрела чайник, аккуратно побаловалась вкусностями и положив голову на ладошку, призадумалась: может быть, мама в чём-то права, и стоит снизить планку своих претензий к мужу?

Ведь ещё ничего конкретного, в смысле разговора в их с Сеней жизни не произошло, они застряли в своих отношениях – ни тпру, ни ну!

То, что Сеня извёлся весь, было чистой правдой. Он без конца звонил, притаскивался, якобы, за какими-то забытыми записными книжками, за всяческой мелочью, которая сто лет ему не нужна была, учитывая то, что по жизни вообще никогда не был жадным.

Ему просто постоянно нужен был предлог, чтобы видеть Нелю и смотреть на неё глазами полными тоски и ожидания. Сволочью, конечно, Сеня был конкретной, но физического отвращения Неля к нему не испытывала, значит, не всё потеряно.

Может, стоит простить и принять? «Заживём опять, как люди, я ведь тоже не ангел, и во многом была не права. Вот завтра притащится, и прощу!» – думала глубоко несчастная и уже чувствительно беременная Неля.

Завтра не заставило себя ждать, и Неля, возвращаясь с работы, издалека увидела Сенечку. Он прогуливался у её дом. Но прогуливался очень степенно, с достоинством, как будто имел право ожидать здесь свою законную супругу.