Читать книгу - "Служба внешней разведки - Леонид Млечин"

При таком обилии друзей многие бы обратили внимание на то, что Примаков куда-то исчез — да не на день-другой, а на целый год! Надо понимать, что по своим анкетным и физическим данным студент Института востоковедения Примаков вряд ли мог заинтересовать кадровиков министерства государственной безопасности (МГБ существовало до марта 1953-го, когда было создано единое Министерство внутренних дел, а с марта 1954-го уже существовал Комитет государственной безопасности).

Могли Примакова, когда он поехал корреспондентом на Ближний Восток, привлечь к сотрудничеству с КГБ в качестве агента?

По инструкции, существовавшей в КГБ, запрещалась вербовка сотрудников партийного аппарата. Что касается центрального органа партии — газеты «Правда», то рекомендовалось воздерживаться от оформления сотрудничества с правдистами и использования корпунктов «Правды» в качестве крыши для разведывательной деятельности.

Другое дело, что, как правило, журналисты-международники старались дружить с КГБ. Это давало какую-то гарантию. Стать невыездным было легко, а вновь получить это право — очень трудно.

Я работал во внешнеполитическом журнале «Новое время», где редакторы двух ведущих отделов были невыездные. Причина была известна. Оба позволили себе в большой компании сказать что-то «политически незрелое», это разозлило чекистов, и в зарубежные командировки их не пускали.

У обоих были высокопоставленные знакомые, у одного друг был помощником самого председателя КГБ Юрия Владимировича Андропова, но никто из друзей не хотел рисковать собственной карьерой, чтобы просить за невыездного.

КГБ мог и помочь. Если были добрые контакты с комитетом, то резидент получал указание встретить прилетевшего из Москвы человека, помочь ему, дать машину с водителем, переводчика. Например, приезжающим в социалистическую ГДР начальник представительства КГБ или его заместитель разрешал съездить в капиталистический Западный Берлин.

Иногда нужным людям, которые вовсе не являлись агентами, даже давали перед поездкой за рубеж в качестве добавки к командировочным небольшую неподотчетную сумму в долларах — подарок от председателя КГБ.

Словом, как и очень многие корреспонденты, Примаков, вероятно, помогал нашим разведчикам. Но в кадрах КГБ (до назначения в 1991-м начальником разведки) он не состоял и среди «добровольных помощников» госбезопасности тоже не числился.

Почему же Примакову упорно приписывают службу в КГБ? Возможно, потому что он выполнял в 70-е годы некоторые деликатные миссии за границей. Например, он был связным с иракскими курдами. Примаков это не отрицает:

— У меня были хорошие отношения с лидером курдов Барзани, и я был участником процесса нормализации отношений между Барзани и Багдадом.

Это действительно было особое задание, но не разведки, а ЦК КПСС.

30 апреля 1970 года Примаков был назначен заместителем директора Института мировой экономики и международных отношений. Ему было всего сорок лет, для его возраста это была прекрасная научная карьера.

ИМЭМО был самым влиятельным институтом в сфере общественных наук. Директор института Николай Николаевич Иноземцев необычайно дорожил Примаковым. Он вообще сыграл особую роль в жизни Евгения Максимовича. Они проработали вместе практически двадцать лет. В этой связке Иноземцев был старшим, он большего добился, но сделал все, чтобы Примаков догнал его. Иноземцев входил в группу партийных интеллектуалов, которая годами писала речи и доклады Брежневу.

Когда Примаков пришел в институт, некоторые из высоколобых академических коллег ученым его не признали, считали всего лишь умелым журналистом. Пренебрежительно говорили, что Примаков защитил докторскую диссертацию по книге — причем одной на двоих с журналистом Игорем Беляевым.

Примаков и Беляев, тоже правдист, написали большую книгу «Египет: время президента Насера» и решили на ее основе защитить докторские диссертации. Но это была тактическая ошибка: докторские диссертации — в отличие от книг — в соавторстве не пишутся. Ученый должен продемонстрировать творческую самостоятельность.

Вспоминает один из сотрудников ИМЭМО:

— Они с Игорем Беляевым, два арабиста, принесли в институт совместную работу и хотели защититься. Им, как полагается, устроили так называемую предзащиту — это обязательное широкое обсуждение. Им накидали множество замечаний, народ даже хихикал по поводу этого соавторства. Примаков и Беляев все правильно поняли, разделили свой труд, представили диссертации в новом виде, и оба успешно защитили докторские…

Иноземцев и Примаков переориентировали институт на оперативный политический анализ. Некоторые ученые упрекали их за пренебрежение серьезной академической наукой. Другие полагали, что это единственный способ донести до руководства страны реальную информацию о положении в стране и мире.

Примаков хотел, чтобы институт давал практическую отдачу. Это он затеял ситуационные анализы. Что это такое? Это мозговые атаки, когда собираются лучшие специалисты и предлагают несколько вариантов решения какой-то актуальной проблемы. Например, анализ ситуации на рынке нефти. Какие факторы повлияют на цены? Будет ли расти добыча? Как поведут себя Иран, Ирак, Саудовская Аравия?..

Примаков был автором и редактором закрытых работ — то есть докладов и справок, снабженных грифом секретности и предназначенных исключительно для сведения начальства.

В его академической характеристике говорится: «Е.М. Примаков является автором методики краткосрочного прогнозирования развития политических ситуаций, и под его руководством была создана и внедрена в практику научно-исследовательской работы такая эффективная форма исследований, как ситуационный анализ».

В конце декабря 1977 года Примаков был назначен директором Института востоковедения. И здесь Примакову ставили в вину то, что он мало интересовался фундаментальными исследованиями. Он занимался текущей политологией. Предпочитал, чтобы его сотрудники писали не монографии, а служебные записки, которые можно посылать в ЦК.

— Исследования ислама, Ближнего Востока — это при нем все пошло вверх, — вспоминает доктор исторических наук Алексей Малашенко. — Надо еще иметь в виду, что это были восьмидесятые годы — агитпроп бдит, атеистическое воспитание еще существует. И при этом мы имели возможность достаточно объективно изучать ислам. Именно в эти годы наше исламоведение получило сильный импульс.

В 1974 году Примакова избрали членом-корреспондентом, а в 1979-м действительным членом академии по отделению экономики. Почему по отделению экономики? Примаков — чистой воды политолог, да и Иноземцев был доктором исторических наук…

Все объясняется просто: международники тогда еще не были выделены, и когда-то в системе Академии наук было решено включать международников в Отделение экономики.

После смерти Иноземцева директором ИМЭМО стал Александр Николаевич Яковлев. Как только Горбачева избрали Генеральным секретарем, он забрал Яковлева в ЦК. Уходя, Яковлев позаботился о том, чтобы директором ИМЭМО стал академик Примаков.