Читать книгу - "Глобалия - Жан-Кристоф Руфин"

ДОКУМЕНТ ЭТОТ БЫЛ НАПЕЧАТАН на бумаге с высоким содержанием древесной массы, какую использовали много лет назад, в эпоху роскоши и упадка, предшествовавшую всеобщей виртуализации. Листы пожелтели от времени, и кое-где на их поверхности проступили коричневатые следы самых крупных целлюлозных волокон.

Печать была самая обычная. Похоже, речь шла не о многотиражной публикации, будь то книга или журнал, а о так называемой рабочей копии. Поскольку в то время еще не существовало удобных программ, переводящих устную речь в письменную, приходилось прибегать к промежуточной операции, которая именовалась «запись на бумаге». Более поздняя пометка карандашом гласила: «Черновик письма генерала Б. Одюбона первому Президенту Глобалии. Дар правнучки генерала, читательницы, члена ассоциации „Уолден”».

Уайз оторвал взгляд от письма генерала, которое держал в руках, и проговорил глухим голосом:

— Это одно из немногих дошедших до нас свидетельств, повествующих о тех событиях. Мне оно всегда казалось особенно волнующим.

Анрик и Кейт примостились по правую и левую руку от него в крохотном закутке между книжных рядов. Им казалось, что собранная Уайзом небольшая стопка бумаг, где перемежались газетные вырезки, статьи, письма и карты, вот-вот поможет пролить свет на все волнующие их вопросы.

Первой страницы не было. Текст начинался с середины фразы:

«...возможно, эта беспрецедентная драма, не имеющая аналога в истории, дает нам уникальный шанс. Происходящий на наших глазах разгул насилия обязывает нас срочно привести в действие программу жестких мер, направленных на выживание. Эту программу можно свести к трем основным пунктам:

— решительное и окончательное разделение территорий, которые войдут в состав будущей Глобалии, и всего того, что следует вытеснить за ее пределы;

— разрушение любых форм политической организации за пределами Глобалии;

— обеспечение целостности территории с помощью мощной и разветвленной системы внутренней безопасности.

Кроме того, ни в коем случае не следует упускать из виду принципиальное значение идеологии. Целостность Глобалии может быть гарантирована только при условии, что населению будет непрестанно внушаться мысль о нескольких основных опасностях: в первую очередь, терроризм, затем экологические катастрофы и, наконец, бедность. В основании общества должен лежать страх перед этими тремя опасностями и уверенность в том, что единственным спасением от них является глобалийская демократия. Этот страх отныне должен стать высшей ценностью, вытеснив все остальные, в особенности имеющие отношение к истории. Мы слишком дорого заплатили за фанатизм, связанный с идеей нации, национальной самоидентификацией, рели...»

На этом текст обрывался. Последней страницы тоже недоставало.

На прикрепленном сзади белом клочке бумаги кто-то приписал от руки: «Судя по всему, примерно в это же время был разработан свод законов „Об охране исторической истины”».

Эти законы ограничивали использование исторических сведений в целях национальной самоидентификации. В первое время всем народам, вошедшим в состав Глобалии, дозволялось официально отмечать только даты своих поражений. Понятие «победа» считалось подозрительным, как возбуждающее имперские амбиции и желание славы. Но очень скоро выяснилось, что воспоминания о поражениях, в свою очередь, могут порождать агрессивные, реваншистские настроения. В результате право иметь собственную историю было заменено правом на собственную традицию, причем каждому национальному сообществу отводилось ограниченное число «стандартизированных культурных элементов», существующих и по сей день. Именно тогда в массовом сознании была окончательно разорвана всякая связь между временем и пространством: отношения между народами, их история, их территория были объявлены антидемократическими понятиями. Что касается антизон, то любые представления о том, что у них могла быть какая-то своя история, искоренялись самым решительным образом. О них говорилось только, что это некие особые территории, которые характеризовались с каждым разом все более и более отрицательно. Сначала о них принято было говорить: «Они не Глобалия», потом: «Они необитаемы», и наконец: «Их не существует». Вот так постепенно вошел в обиход термин «антизоны».

Уайз рассказывал подробно, неторопливо. Его явно забавляло то, с какой жадностью Кейт с Анриком набрасывались на документы, которые он им показывал, с каким нетерпением ждали, когда же он закончит говорить о столь давних событиях.

— Не торопитесь поскорее приблизиться к настоящему, — посоветовал он, — не стоит жалеть времени на то, чтобы обратиться к той драматической эпохе, когда возникла Глобалия, антизоны и все, что теперь нас окружает. Иначе мы не ничего не сможем понять в том, что творится вокруг нас сегодня.