Читать книгу - "Зелень. Трава. Благодать - Шон Макбрайд"

— Сам посуди, зачем ему так поступать, если у него есть я? — отвечает она вопросом на вопрос.

У Берни Куни от изумления отвисает челюсть. Он в шоке от такого ответа. Наверное, ему даже как-то неловко. Ральф Куни снова походя пихает Стивена в спину. Стивен хватает его за горло и приподнимает над стойкой. Через стойку наклоняется Пол Донохью и своими ручищами хватает обоих: и Стивена, и Ральфа, у которого к куртке сзади прилипли опилки.

— Оставь, Пол, дальше я сам разберусь, — говорит Берни Куни.

Он выволакивает Ральфа из бара вслед за собой и начинает лупить его при открытой двери, чтобы все видели. Ральф кричит сквозь слезы: Не надо, пап, хватит. Как только Берни и впрямь решает, что хватит, Ральф вырывается и убегает куда-то вниз по улице Святого Патрика. С раскрасневшейся рожей Берни Куни возвращается в бар, хватает жену за руку и волочет ее к столу, за которым она сидела до этого. Фрэнсис Младший непонимающе смотрит на Сесилию.

— Почему ты ради меня так поступила? — спрашивает он у нее.

— Иди ты! Ради тебя… Вон, ради них, — говорит она, указывая на нас с братом. — И еще ради Сес.

С этими словами она возвращается к себе за стол, откуда на нее смотрят Сес и Грейс, и продолжает рассказывать анекдот с того места, где остановилась, — так, будто ничего не произошло. Фрэнсис Младший остается сидеть на месте и смотреть в зеркало за бутылками с бухлом. Поскольку свет тусклый, в зеркале почти не видно, насколько густо он покраснел.

После разборки наши все сидят как пришибленные. Бобби Джеймс покачивается из стороны в сторону, но продолжает пить «Будвайзер», Гарри потягивает из стакана свою «Кровавую Мэри для девственниц», параллельно оба играют в «Войну» порнушной колодой Пола Донохью. Стивен пьет и пихает четвертаки в автомат с покером. Я причесываюсь перед зеркалом и не могу не то что закрыть, даже моргнуть глазами от такого количества выпитой колы, но, бля, все равно упорно продолжаю лакать из стакана. В «Четвертак» уже никто не играет. Бойль поднимается на подламывающихся ногах.

— Что-то по времени еще рано, а я уже набрался, — говорит он и чуть не падает, но в последний момент успевает схватиться за стойку. — Видал, какое самообладание, Генри? — улыбается он и направляется к мишени для игры в дартс: вдруг кто захочет с ним покидаться. Сзади щелкают по доске фишки для шаффлборда. Автомат играет «Good Vibrations». В одном телевизоре Майк Шмидт отправляет крученый за пределы поля. По этому поводу кто-то из глубины бара в две глотки издает восторженный вопль. В другом Пенсильванский университет прерывает передачу противника и переходит в контратаку. Народ выражает бурную радость и стучит кружками по столам. Подошедшая сзади миссис Макклейн кладет мне руку на плечо и садится на соседний табурет, который только что освободил Бойль.

— Ну, Генри, рассказывай, как дела? — спрашивает она.

— Отлично, как у вас? — отвечаю я.

— У меня-то все в порядке, — она улыбается уголками рта: губами, собранными в кучку, она держит сигарету и прикуривает ее, — а вот насчет тебя не уверена. По-моему, кто-то у нас скис порядком. Редко тебя таким увидишь.

— Нет, правда, все нормально, — говорю я. — Наверное, просто задумался.

— О чем, если не секрет?

— А вы все так же сильно переживаете из-за мистера Макклейна?

Она с улыбкой смотрит куда-то мне за спину, потом переводит взгляд на меня:

— Да.

— А на свадьбах, наверное, еще сильней? — спрашиваю я.

— Мне его одинаково не хватает всегда и везде. В пятницу будет пять лет, как он погиб.

— А, — только и могу выдавить я в ответ, потому как не знаю точно, что в таких случаях принято говорить.

— Смотри, как сразу замялся, — смеется она. — Да расслабься ты, я совершенно спокойно могу говорить о мистере Макклейне, — и я понимаю, что это она отнюдь не из вежливости — в ее голосе звучит настойчивое требование.

— Расскажите мне о чем-нибудь таком, за что вы его особенно любили, — говорю я.

— Только это тебе и хочется услышать?

— Тогда расскажите обо всем, что вам хочется.

— Ну, так мы тут с тобой на весь день застрянем. Он всегда громко выкрикивал неправильные ответы, когда смотрел шоу для интеллектуалов. Хоть бы раз угадал. Причем не важно, что за тема, что за вопрос. Всегда мимо.

— Да ладно, — смеюсь я, — не может такого быть, чтобы вообще ни разу.

— He-а. Ни разу, — уже хихикая, говорит она.

— А если вопрос был проще некуда, например, кто был первым президентом США?

— Все равно, он ляпнул бы: Макклейн. Или Тухи. Что угодно, кроме Вашингтона, — смеется она.

Вдруг мы с ней, не сговариваясь, оба притихаем безо всякой на то причины.

— Что произошло той ночью, когда он погиб? — спрашиваю я.

— Господи, — говорит она, — спроси лучше, чего не произошло той ночью. Ты уверен, что хочешь об этом знать?

— Да, если расскажете.

— Ладно, расскажу, — говорит она. — В Фэйрхилле в Северной Фили, где он работал, загорелась двухэтажка. У них там одни сплошные наркоманы. В час по пять пожаров. Мистер Макклейн к тому времени проработал пожарником уже достаточно долго, мог выбирать и менее опасные вызовы, но он по-настоящему любил бороться с пожарами. А главное — людей очень любил.

— Да, я помню, — говорю я. — Когда мы были маленькими, он еще, бывало, часто звал нас к вам на веранду. Обычно показывал этот фокус, когда правой рукой будто бы сам себе откручиваешь большой палец с левой. Мы правда ему верили и очень пугались, но все равно очень его любили.

— Да, ему подурачиться только волю дай, — соглашается она. — В общем, дело было так: копался он себе в клумбе — в той самой, которую позавчера вечером вытоптал Бобби Джеймс, — а тут звонят и сообщают, что там огромной силы пожар и нужно срочно ехать. Ну, он, конечно, все бросил и поехал. Напоследок крепко поцеловал нас с Грейс и сказал, чтобы я присмотрела за цветами, пока он не вернется. Так я и делаю до сих пор.

— А что случилось на пожаре? — спрашиваю я.

— Как раз собиралась рассказать, — говорит она. — Там внутри осталась целая семья. Мать и трое детей. Все были без сознания и выбраться никак не могли. Сосед сказал мистеру Макклейну и остальным пожарным, что детей в доме четверо. Понимаешь, дело в том, что к ней часто приходил еще племянник. Ну так и вот, мистер Макклейн спас ее и троих детей. Кстати, я до сих пор с ними общаюсь. Хорошие люди. Они теперь живут в гораздо лучшем районе. — Тут она с гордостью улыбается. — Но как я уже сказала, пожарным внушили, что в доме остался еще один ребенок, — продолжает она, и ее улыбка моментально сходит на нет. — А его там не было. А мистер Макклейн до последнего оставался в доме и искал там ребенка и своего хорошего друга Фрэнки Пинджитори. Оба были наверху, когда весь второй этаж разом обрушился. И тот и другой погибли мгновенно.