Читать книгу - "Президент Московии. Невероятная история в четырех частях - Александр Яблонский"

– Так это же ваша идея была устроить охоту на Наталью!

– Дружок! Что позволено Юпитеру… – помните! Да и хочется Президенту угодить, что скрывать! Думаю, он не очень расстроится, узнав о вашей… э-э… дисквалификации. Вот отпробуйте грибочков под водочку. Сам собирал в Карелии. За ваше здоровьице, уважаемый!

– За ваше!

– Хорошо прошла?

– Хорошо!

– Ещё по одной. Между первой и второй – перерывчик небольшой, как учит Александр Николаевич.

– Какой Николаевич?

– Не вашего ума дело, какой. Какой, какой – Мавышев, какой. Ещё пивка, залакировать?

– Я хоть могу с семьей, детьми, внуками попрощаться?

– Ну, о чем вы, дорогой Михал Леонтьевич?! Я же не ядами вас угощаю, водочкой имени нашего президента – отличной, кстати, – с пивком, опять-таки, бельгийским – лучшим в мире. Конечно, успеете. Ещё как успеете. Вы же у нас шустрый.

* * *

Он встретил ее на трамвайной остановке. Напротив висели часы – было 8:45 утра. Она подошла к остановке, явно досыпая и досматривая последний предутренний, самый отчетливый сон. Рот был полуоткрыт, как у задумавшегося ребенка, правая рука поддерживала рюкзачок за спиной, голова покачивалась в такт какой-то неведомой ему, но очень приятной мелодии. Одета была просто: темные широкие брюки, куртка псевдотурецкого производства с блестящими оловянными пуговицами, мужские ботинки на толстой подошве – хипповатого вида девушка, но волосы, густые, рассыпчатые, неприбранные в утренней суматохе, делали ее похожей на «Мадонну с младенцем» Мурильо, ту, которая хранится в Метрополитен-музее. Она чуть горбилась, что было характерно для такой высокой девушки, и у нее были необъятные глаза, таких больших и лучистых он никогда в жизни не видел. Сердце скатилось вниз и вбок и замерло, затаилось, а потом бешено забилось в тисках ребер, одежды, приличий. Он подошел к ней так, чтобы влезть в трамвай сразу же за ней. Но не получилось. Она легко вскочила на подножку, но за ней протиснулась бойкая бабуля, с необъятными сумками в руках, потом женщина с ребенком, который икал и почему-то смеялся, радуясь, видимо, этому приключению, и только за малолетним оптимистом в трамвай влез он. Было набито. Пыхтя и извиняясь, он протиснулся к ней.

– Привет.

– Привет.

– Спишь ещё.

– Сплю. А ты кто?

– Я тебя увидел. И всё.

– Что – всё?

– Крыша поехала.

– Чинить надо. Вызови кровельщиков.

– Ты когда сходишь?

– Через две.

– Где и когда мы встретимся?

– Зачем?

– Знаешь, когда я тебя увидел, у меня внутри всё аж заледенело.

– Пей горячее. Чай там или кофий.

– Пил.

– Когда?

– Утром.

– Ну, тогда бери с собой термос. Если живот мерзнет.

– Так где и когда?

– Зачем?

– Ну… пойдем. Чаю попьем… Угощаю.

– На булочку не хватит?

– Да я тебе… целый батон куплю. Кушай на здоровье. – Глаза проснулись. Улыбнулась. Взглянула.

– Ну… если целый батон…

– Тебе будет со мной хорошо, – он наклонился к ее уху. Никогда он так не смелел, а тут понесло. Он не понимал, что он говорит, но чуял, как зверек, что пропусти он момент, никогда он не повторится. – Вообще, я бы на тебе женился.

– Заманчиво, – она усмехнулась, но вдруг внимательно и долго на него посмотрела.

– Мы увидимся?

– Посмотрим. Не знаю.

– Когда? Мне теперь будет без тебя… плохо.

– Посмотрим. Может… – она стала пробираться к выходу.

– Вы выходите на следующей?

Он оцепенел. Потом он часто с ужасом, отчаянием пытался понять, что с ним произошло, как так случилось. Но ответа не находил.

Она вышла, ступила на мостовую и обернулась. Но посмотрела не на окно, где они только что стояли, а на дверь вагона, из которой вываливалась низкорослая толстуха. Он рванулся, кто-то его матюгнул. Было поздно. Дверь-гармошка, скрипя, закрылась, трамвай тронулся. Он приник к двери, лепешкой распластав лицо по стеклу. Она быстро пошла к тротуару, больше не оборачиваясь, опустив голову. «Господи, надо было выпрыгнуть! Остановить трамвай, я бы успел! Надо было прыгать!»

На другой день он пришел на остановку в 8:30, прождал час, она не появилась. Через день он был на остановке в 8 утра ровно, в институт не поехал, прождал до 10 утра. Её не было. «Почему я одеревенел? Ведь один шаг!» Стало необходимо нажраться.

Где-то через полтора года он увидел её. Она была ослепительно красива, элегантно одета, на высоких каблуках, возвышаясь над редкой порослью серой людской массы, но также шла, опустив голову, слегка покачивая ею в такт только ей слышимой мелодии, рот был чуть приоткрыт, как у замечтавшегося малыша, но пальцы рук – это заметил точно – были судорожно сжаты в кулаки, и в наклоне ее фигуры была не утренняя расслабленность, а остервенелая решимость. Рядом с ней шел пожилой импозантный улыбчивый мужчина ниже ее ростом, то ли отец, то ли покровитель. Он к ним, естественно, не подошел.

«Надо было спрыгнуть с трамвая! Надо было!» Эта мысль долбила его долгое время. Потом он о ней – о безымянной девушке из трамвая – забыл, во всяком случае, наяву о ней не вспоминал – многое другое заполонило, затмило, опрокинуло жизнь, сознание, чувства, но во сне он часто видел ее – смуглую, большеглазую, заспанную, – и все объяснял ей, объяснял, а она улыбалась, но не понимала, не слушала, растаивала. Однако мысль «Надо прыгать с трамвая!» не уходила, она тихонько забилась в уголок и ждала своего часа.

Сейчас же опять нахлынула та удушающая тоска, та отчаянная безысходность, опустошающая непоправимость случившегося и взорвалась по совсем другому поводу, но теми же словами: «Надо прыгать с трамвая! Надо прыгать».

* * *

Всеволод Асламбекович нашел бывшего шефа в саду. Тот сидел на скамейке под голой, продрогшей березой и дремал. Рядом на боку, выбрав сухое место, лежал, звучно посапывая, солидный и вальяжный сенбернар. Некогда всесильный Вождь и Учитель, казалось, был далеко отсюда, тонкая струйка слюны стекала к подбородку, белые пальцы с подагрическими узлами бесцельно бродили между пуговицами серого пальто, но как только Хорьков, бесшумно шагая по аллее, приблизился, Лидер Наций быстро открыл глаза и, зло стрельнув, бросил: «Чего крадешься, как тать?!» – «Господин президент, новое слово в вашем словаре, поздравляю!». – «Не юродствуй. Чего пришел? И никакой я не президент. Бывший! Бывший в употреблении. И выброшенный, как гондон рваный. А слова новые – так книжки стал читать. Вот – “Князя Серебряного” осилил. Интересное было время… Чего приперся?» – «Сам Бог прислал!» – «Чей это Бог?» – «Бог он один. А прислал… Как вам Иван Грозный?» – «Так я про него кино раньше видел. Знаю. Сильный был правитель. Не чета нам. И хитер, хитер, хоть Андроповки и не заканчивал, а прямо – наш Генерал». – «Вот поэтому я и здесь. Хотел вас проведать и поговорить надо».