Читать книгу - "Ошибка Лео Понтекорво - Алессандро Пиперно"

Сложные отношения с миром. Он был как бы не от мира сего, и в этом была проблема Филиппо. Возможно, именно его боязнь мира сделала его таким замкнутым и неразговорчивым.

Когда Филиппо было четыре или пять лет, он радовался только большим книжкам, которые Рахиль дарила ему на день рождения: те невинные комиксы Уолта Диснея с названиями, изобилующими «я», вроде «Я Утенок», «Я Мышонок», «Я дядюшка Скрудж». Филиппо перечитывал эти книжки, как раввин Тору. Он перелистывал их сотни раз. Как будто все самые важные для жизни вещи можно было почерпнуть из приключений Утенка в Клондайке. Или из некоторых неловких выходок этого персонажа. Или из той дерзкой легкости, с которой Мышонок разгадывал загадки.

Сначала Рахили приходилось проводить вечера за чтением внушительных томов. По одной истории за вечер. Таков был уговор. Филиппо рассматривал картинки и слушал мать как будто в первый раз, как будто он не знал концовки. Скоро Рахиль могла наизусть рассказывать ему эти книжки. Но даже этого ребенку было недостаточно. Настолько, что иногда он с трудом брал книжки, почти размером с него, и терпеливо просматривал их, как будто старался запомнить мельчайшую деталь каждого рисунка. Иногда он смеялся, иногда грустил.

В какой-то момент, перед тем как Филиппо должен был пойти в школу, Лео попытался научить сына читать. Ему хотелось, чтобы тот мог самостоятельно обращаться с этими книжищами. Он хотел, чтобы его сын мог сам читать эти комиксы, которые знал почти наизусть. Лео хотел научить его этому вовсе не потому, что сам устал читать сыну, или потому, что желал избавить Рахиль от подобного неудобства. Нет, он желал, чтобы Филиппо открыл для себя, что значит наслаждаться чтением независимо.

И Лео был поражен не только его неспособностью к обучению, но также протестом, с которым его сын встретил столь прозаическое дело. Как будто чтение и письмо для Филиппо были поражением. Как будто они разрушали магию рисунка. Да, скоро Лео пришлось смириться с фактом, что единственное упражнение, которое мог выполнить его старший сын, — это сравнивать рисунки, питаться образами. Филиппо напоминал доисторического человека, не умеющего писать, но имеющего развитое чувство формы.

Проблемы с обучением письму и чтению, которые проявились у Филиппо в первом классе, когда его учительница, довольно подкованная особа, распознала в нем признаки дислексии, были не последними препятствиями в его бесконечной войне против этого мира, в которую превратилась его юная жизнь.

Именно американская учительница сообщила Рахили о проблемах Филиппо с заучиванием букв (в то время у римской буржуазии было модно посылать детей учиться в иностранные школы). Стоял даже вопрос о том, насколько разумно записывать Филиппо в школу, в которой не преподавали на итальянском. Мисс Доусон принадлежала к тому типу крепких дам из Новой Англии, которые, несмотря на ярко выраженный акцент, говорят на правильном итальянском с безупречным построением фраз и богатым словарным запасом.

«Знаете, ему сложнее учиться, чем другим ребятам. Около восьмидесяти процентов учеников школы — носители языка. Это нормально, что у оставшихся двадцати, к которым принадлежит и Филиппо, будут возникать определенные трудности. Но если ко всему прочему добавляется еще и проблема с алфавитом…»

«Что вы имеете в виду?»

«Что Филиппо не различает d, b, p. И несмотря на все мои подсказки, он ничего не понимает. Хотя это само по себе не так уж и страшно. Это нарушение, которое можно преодолеть. Я знаю многих талантливых и успешных людей, которые страдали от этого же…»

Рахиль вовсе не утешили размышления мисс Доусон, а еще меньше мужа, который прокомментировал слова учительницы следующим образом:

«Если хорошенько подумать, p, b и ds — очень похожи. Мне всегда казалось, что Филиппо не склонен вдаваться в такие тонкости».

И так было всегда между Рахилью и Лео: когда она волновалась, он начинал шутить, и наоборот. Только сейчас Лео знал, что эта реплика тогда больше помогла ему, чем жене. Но что за проблемы были у этого ребенка? Почему у него всегда было что-то, что ему мешало? Почему то, что у других выходило просто и естественно, ему давалось с трудом?

С другой стороны, еще до мисс Доусон Лео догадался, что что-то не в порядке. Различие между b и d. Лео пустил в ход тысячи примеров, чтобы показать сыну, что это разные вещи.

«b похоже на человека с большим животом, — говорил он ему. — А d — на человека с большим задом». И чтобы быть яснее он показал сыну на собственный живот и зад. И хотя Филиппо посмеялся над его жестом, он так и не научился различать эти согласные. Явно, что это было выше его. Целый подвиг.

Учительница сказала, что она не знает, как поступить. Еще и потому, что отставание в учебе делало Филиппо исключительно агрессивным по отношению к другим одноклассникам, которые к тому моменту уже выучились читать. Но в то же время мальчик чувствовал стыд и уныние.

«Позавчера он ударил одноклассника», — сказала мисс Доусон Рахили.

«Ударил? Как ударил? Почему?»

«Боюсь, что тот мальчик стал дразнить Филиппо, потому что тот не умеет писать».

Когда Рахиль рассказала это Лео, он вспомнил, как в тот вторник, отводя сына в школу, он спросил у него: «Тебе нравится играть с Франческой?» Франческа была логопедом.

«Да, — ответил Филиппо. — Но я не хочу больше играть с ней по утрам».

«Почему?»

«Потому что потом я опаздываю в школу».

«Что же, лучше не опаздывать? Хотя почему тебя это волнует? У тебя есть оправдание. Если бы у меня в твои годы было оправдание, чтобы приходить попозже в школу! Если бы оно было у меня сейчас…»

«Но если я прихожу с опозданием, мне говорят, что я больной».

«Кто говорит, что ты больной? Почему? Ты абсолютно здоров».

«Мне говорят, что я больной, потому что я опаздываю и потому что играю с Франческой».

Тогда Лео подумал, что наверняка матушка какого-нибудь одноклассника Филиппо наговорила своему чертовому сынку, что Филиппо Понтекорво опаздывал в школу по средам и вторникам из-за болезни. Что у него проблемы с чтением. Это разозлило Лео. Проклятые матушки. Их дети. Все эти людишки. И бедный мой малыш Филиппо — ты тоже проклят.

Лео помнил об этом: дислексия была только одним из тревожных признаков. А до этого были еще проблемы с речью.

Лео и Рахили пришлось ждать четыре года, прежде чем они дождались от Филиппо осмысленной фразы. Он отвечал односложно или мычанием. Сначала они подумали, что его отставание от ровесников в речи объясняется застенчивостью и сдержанностью характера. Филиппо родился исключительно спокойным младенцем, из тех, кто мало плачет и много спит. Родители надеялись, что сын молчит только потому, что ему нечего сказать. Этим себя утешали Рахиль и Лео в первое время. Не волноваться раньше времени было правильным поведением для ответственных и современных родителей. Филиппо запаздывал в необходимости словесного выражения. Не так уж и плохо. Для того чтобы выразить свои потребности, ему было достаточно жестов, слова должны были прийти позже. Филиппо был таким. Одним из тех, кто жил сам по себе.