Читать книгу - "Система пожаротушения - Петр Романенко"

– Полищук, – позвал Баранов, – почему замолчал, как у тебя дела?

В ответ раздалось. «Дивлюсь я на небо, та i думку гадаю – чому я не сокiл, чому не лiтаю…».

– Полищук, что случилось? Давай, быстро вылезай.

В ответ Полищук только перевернул пластинку: «Розпрягайте, хлопцi, коней, та i лягайте почiвать…», – затянул он. И сам он, похоже, тоже собирался почивать – свернулся клубочком и приготовился ко сну. Полищук – хитрый хохол, видимо, он снял противогаз, чтобы подышать парами и таким образом отметить свои успехи в боевой и политической подготовке. Баранов быстро залез, поднял Полищука и вытащил его наружу. Отправив его в казарму почивать, надел противогаз, залез и домыл цистерну.

Было много всяких случаев – и смешных, и печальных.

Командовал Ромов недолго.

Солдаты были всякие. Некоторые из них до призыва в армию раскатывали на своих машинах, развлекались с девочками, посещали рестораны. В общем, прикоснулись к красивой жизни. У Ромова не было ни машины, ни денег. Это были другие времена и другие офицеры с некоммерческим отношением к службе: ответственные, бескорыстные, самоотверженные. Слова «долг», «честь», «патриотизм» были для них не пустым звуком. Поэтому они довольствовались тем, что давал государь, не ропща на трудности. В уставе записано: «Военнослужащий обязан стойко переносить все тяготы и лишения военной службы». Так они и поступали. Это теперь все офицеры имеют автомобили, денег немного побольше, а тогда автомобиль был большой роскошью. На Полякова, который купил машину, а затем и дачу, смотрели с осуждением и упрёком. Когда же ему заниматься службой, крепить боеготовность, если каждую свободную минуту он будет лежать под машиной – ремонтировать, или работать на даче.

Вот такое отношение было тогда. Оно вполне соответствовало духу того времени.

Вот таких солдат, которые уже видели красивую жизнь, надо было ставить на место, вводить в рамки воинской службы. Эта грубая тяжёлая работа удручала Ромова, отбивала желание служить. Он переживал, терзался, искал выход. Но он был толковый офицер со светлой головой и ясным пытливым умом. Эти качества начальство видело и использовало их с пользой для дела. Его перевели на штабную работу. Всё вполне резонно – другие офицеры наоборот, категорически не любят штабную бумажную работу, хотят командовать, работать с живыми людьми.

С тех пор Ромов всю службу был в различных штабах, поднимаясь по служебной лестнице всё выше и выше. Служил он справно, с личным временем не считался, на часы не поглядывал, находился на службе столько, сколько было нужно. Случалось, что он отдыхал. Однажды ему досталась путёвка в санаторий.

У ракетчиков был хороший санаторий в Крыму – «Фрунзенское». Редкое явление – молодому офицеру дали отпуск летом и путёвку в санаторий. Бред какой-то! Такое случается раз в 220 лет. Наука этот феномен не объясняет. Многие авторитетные учёные связывают это с напряжением в электрической сети.

В армии всегда существовала присказка: солнце жарит и палит – в отпуск едет замполит; на дворе январь холодный – в отпуск едет Ванька взводный. А у авиаторов, у техников самолетов она звучала так: солнце жарит и палит – в отпуск едет замполит; птицы мёрзнут на лету – в отпуск гонят техноту.

Как бы там ни было, но Ромову дали путёвку в санаторий.

В санаторий «Фрунзенское» приезжаешь как на службу – обязательно встретишь знакомых, с которыми давно не виделся – учились вместе, служили раньше вместе или были на каких-нибудь сборах.

До Симферополя Павел долетел самолётом, там, переночевав в эвакоприёмнике (назовут же), автобусом доехал до «Фрунзенского». Прибыл, доложился, разместился. Поселили его в комнате на первом этаже на троих (стандартная норма по тем временам). Для блудливых отдыхающих первый этаж – самое удобное место. «Фрунзенское» – санаторий военный, и порядки там соответствующие. Соблюдение режима и распорядка дня – непременное условие спокойного отдыха.

В 22.30 все двери закрывались, и ни одна мышь не могла проникнуть в корпус. В полночь в палату заходила медсестра со списком и учиняла вечернюю поверку.

– Сидоров.

– Я.

– Хомяков.

– Я.

– Три тысячи тридцатый.

–..?

– Три тысячи тридцатый.

– Это Зозо-грузин.

– Где он?

– В туалете.

– Калёнов… Где Калёнов?

– Где-то здесь, в туалете, наверное.

– Предупреждаю – покрывать никого не буду; я не хочу вылететь с работы, у нас работать больше негде. Вон в 26-й палате одного нет; не знаю, что делать, наверное, доложу.

За неоднократное нарушение установленного порядка выписывали из санатория с соответствующей записью в медицинской книжке.

Опоздавшие и загулявшие отдыхающие попадали в корпус через окна первого этажа, которые по такому случаю проживающими там не запирались.

Через 15 минут после ухода медсестры окно распахнулось, и в комнату ввалился какой-то джентльмен. Недоумённо оглядевшись, он направился к кровати Павла и свалился на неё. Было понятно, что он собирается отойти ко сну. Павел оторопел.

– Э! Ты кто? Это моя кровать.

– Гвардии старший лейтенант Кочетов; извините, я немного не в форме. – В подтверждение этого он выразительно икнул. – Но кровать эта моя, я прекрасно помню – деревянная, рядом тумбочка, два полотенца; так что я дико извиняюсь.

– Ну, это просто из «С лёгким паром», – изумился Павел. – В какой ты комнате живёшь?

– В 26-й.

– А это 15-я.

Было уже далеко за полночь, когда Павел справился с гвардии старшим лейтенантом – отвел его на второй этаж в свою комнату.

Павел понимал Кочетова, который долго сидел где-то в лесу; нет, не на дереве, а под деревом, неся боевое дежурство, и сейчас вырвался на волю к людям – обалдел от свободы. Он вспомнил Кочетова. Это старший лейтенант из читинской дивизии, прицельщик. Ромов однажды ездил туда на сборы. Старший лейтенант Кочетов демонстрировал технологию прицеливания и новые приборы. Ромов прицеливание не знал, но понимал, что прицельщик отсчитывает определённое количество импульсов и вводит их в полётное задание. Делать это было нелегко – нужно уловить и выделить среди шумов эти импульсы. Кочетов был лучший прицельщик. Перед прицеливанием он выпивал стакан спирта; все чувства и ощущения обострялись, и он прицеливал ракету лучше всех – это отмечали все комиссии, которые периодически проводили контроль прицеливания.

На следующий день решили пойти на танцы. Был новый заезд, приехали новые женщины, поэтому надо было произвести разведку и рекогносцировку. Танцы проходили в большом просторном зале. Были и открытые площадки, но они ещё не были готовы к сезону.

Вошли в зал; он был залит морем света, гремела музыка. Павел не любил полумрак на танцах – он не всегда был уместен. А здесь как раз всё правильно. Женщины пришли в дорогих нарядах, красивые, ароматные – им надо было показать и наряды, и себя, и посмотреть на других. Много света – это то, что надо. Женщин было много. Павел невольно вспомнил того фермера, который после тяжких трудов приехал отдохнуть на море. Увидев с балкона отеля пляж и сотни женщин на нём, он простонал.