Читать книгу - "Ее последний герой - Мария Метлицкая"

Еще она отрывками помнила другой фильм, «Дожди в начале лета». Тоже история любви. Он – инвалид и талантливый поэт. Она – первая красавица модного вуза. Они пишут друг другу письма, и она не знает о его беде. Он, естественно, одинок и готов любить ее всю жизнь. Она выходит замуж, но их переписка не прекращается. Проходят годы. Она, красивая, успешная и небедная, к середине жизни оказывается абсолютно несчастной. Семейная жизнь полна пошлости и лжи, муж – предатель и сволочь, к тому же нечист на руку. Короче, законченный подлец. Дочь пошла по кривой дорожке. Карьера дала трещину. Героиня повержена и почти уничтожена. Единственная ценность, которая у нее есть, – это письма и стихи забытого богом, прекрасного и чистейшего человека из далекой провинции.

И она едет к нему. Не в поисках любви, ни в коем случае. Просто поговорить. Поддержать друг друга. Наконец, увидеться.

Он, скрывая свою болезнь и ущербность, трясясь от страха, посылает на вокзал своего брата. Итог. Она влюбляется в этого братца, довольно обычного провинциального мужичка. Ее немного смущает его простота, странно, что он писал такие тонкие стихи и такие чудесные письма. Но делать нечего – она остается у него. Несчастный же поэт вынужден наблюдать ее жизнь со стороны. Вот что такое спасовать и профукать свою судьбу. Вот что порождают трусость и душевная слабость. Впрочем, за тетку можно порадоваться. Героиня вполне счастлива и забыла про стихи. Купается в речке и носит из колодца воду, приговаривая, как чиста, прекрасна и самобытна истинная, неприукрашенная, провинциальная жизнь.

Вдруг осенило: нужно позвонить отцу. Все-таки человек одного с режиссером поколения. К тому же отец – телелюбитель со стажем. Маман раздраженно его называла «заслуженный телезритель». Он и вправду обожал ящик и даже в советские времена готов был смотреть все подряд.

Отец немедленно откликнулся:

– Городецкий, а как же! Конечно, помню! Чудесный режиссер! Чудный! Истинный мастер. Ни одного лживого фильма. Никакого прославления эпохи. Все про людей и про любовь. Он снимал о своем поколении. О том, что волнует людей, – о любви, дружбе, предательстве, измене. После его фильмов мы становились добрее и терпимее. Ненадолго, конечно. Ничего революционного, но все про грешную жизнь. Не гений, но мастер. И похоже, не плут. Мы обожали его фильмы и считали своим кумиром.

– Мы – это кто? – спросила Анна. – Не думаю, что маман горячо бы тебя поддержала.

Отец смутился:

– Ну, знаешь ли… Мама у нас вообще… Человек крайне строгий к окружающим и крайне нетерпимый. Чтобы угодить твоей маме, знаешь ли…

– Знаю! – перебила она. – Спасибо, пап!

Не гений – уже легче. С гениями, знаете ли…

Так, что дальше? Жены. Вот это уже интереснее. Первая жена – Лилиана Вышкевич. Красавица с трагической судьбой. Так и написано: «с трагической». И вправду красавица. Блондинка с узким лицом и высокими скулами. Удлиненные глаза, красивые тонкие брови. Изящный нос и слегка капризный рот. Что-то трагическое в лице – может, грустный взгляд и излом бровей? Снялась в одном фильме, взлетела, воспарила и погибла в возрасте тридцати двух лет. Покончила с собой, выбросившись из окна. Мрак. И чего ей не хватало, этой прекрасной Лилиане? Вопрос.

Вторая жена. Тоже актриса. Так, что мы знаем об Ирме Лаевской? Тоже ничего хорошего. Родила Городецкому сына Артура. Погибла в автокатастрофе на трассе «Дон». Семья ехала к морю. С ней были Городецкий (пассажиром, спал на заднем сиденье) и сын. Ирма погибла на месте, у мальчика – легкое сотрясение мозга и перелом ключицы, Городецкий проснулся после аварии без единой царапины. Счастливчик? Как сказать. Пережить такое… Ирма, кстати, тоже ого-го красотка. Брюнетка с голубыми глазами. Вот уж не повезло так не повезло. Все у тетеньки было: успешный муж, красавчик-сынок, ангелочек с белыми кудрями, квартира в высотке, машина с оленем на капоте… И на тебе. Ох.

После смерти второй жены бедняга Городецкий отдал малютку на воспитание родной сестре жены и, похоже, запил. Пять лет ничего не снимал. Любил, видно, свою красавицу. Да и вообще, две жены – двое похорон. Попробуй не запей!

Она вдруг почувствовала жалость к этому немолодому и хамоватому дядьке.

Дальше больше. Спустя довольно много лет Городецкий, похоже, совсем оклемался и вновь «окольцевался». На сей раз, слава богу, женился на обычной женщине, враче. Ни имени ее, ни фотографии в Сети не было. Никакого интереса. А почему тогда наш герой снова одинок? Развелся, овдовел? Непонятно. Где сынок Артурчик, внуки, наконец? Приносят ли отцу под дверь пакет молока и батон нарезного? Неизвестно. И непонятно, будет ли ей, Анне Левковой, это когда-нибудь известно. По причине отвратительного склочного характера героя.

Она задумалась. Послать его ко всем чертям и закрыть тему? Объяснить Вите Попову, любимому начальнику, что клиент сорвался. Сорвался, и все. И такое бывает! Ну да, побрешет Витя минут десять, обольет ее помоями. Барахло, мол, ты, Анька. И профессионализм твой негодный. И какой ты журналист, если не сумела разговорить и раскрутить? Ясно какой. И это переживем. И найдем другого героя. Вот уж не проблема!

Но почему-то не отпускало. Зацепил ее этот перец Городецкий… Чем? Да кто его знает. Может, взглядом задумчивым? Судьбой-злодейкой? Хамством и наплевательством?

Она потянулась к трубке. Еще разик, решила она. Попробую. Чем я рискую? Пошлет? Это вообще смешно. Журналюги – народ привычный. Не впервой.

Анна выдохнула и приготовилась к отпору.

* * *

Резкий звонок выдернул Городецкого из мутного, похожего на забытье сна. Он даже не понял, зазвонил городской или мобильный. Схватил городской, аппарат стоял на полу возле кровати. Потом спохватился и почти под кроватью нашарил мобильник.

В голове мгновенно пронеслись тысячи проклятий. Ну и какой сволочи…

«Сволочь» хрипловатым, но все же достаточно мелодичным голосом пропела что-то невнятное.

– Кто? – раздраженно переспросил он.

Услышав ответ, коротко чертыхнулся:

– Вы, оказывается, не только наглая. Вы еще и тупая.

Она замолчала. «Неужто обиделась?» – подумал он. Они ведь непробиваемые, эти акулы пера.

– Займитесь чем-нибудь полезным, милая, – раздраженно посоветовал он. Не таким поганым и дурнопахнущим, в конце концов. Не дело это – ковыряться в чужой болячке и радостно ее обнародовать.

– Послушайте! – взмолилась она. – Если вы… если вы мне откажете… Я потеряю работу! Вы меня слышите? А я приезжая! У меня комната в ипотеке! И мальчик дома с мамой, в смысле сынок. А мама на пенсии, гипертоник!

Она хлюпнула носом.

Он тяжело вздохнул и замолчал. Молчание, с ее стороны прерывавшееся всхлипами, длилось несколько минут.

– Черт с вами! Приезжайте! – наконец вымолвил он. И потом резко добавил: – И на черта я вам сдался? Вот не понимаю, хоть убей.

Но она уже положила трубку, буркнув «спасибо».