Читать книгу - "Дамаск - Ричард Бирд"

– Не сегодня, – сказал Спенсер, – только не сегодня. Может быть, завтра.

Уильям напряженно смотрел на Спенсера через стол. Между ними лежал свежий номер «Таймс», стоял чайник и пустая тарелка Уильяма с пленкой жира, оставшегося от копченой рыбы. Уильям сделал глоток из своей кружки с надписью «100 лет Ливерпульскому обществу королевы Виктории»; ему казалось, что Спенсер сегодня утром выглядит на удивление измотанным, будто не выспался. Небрит, волосы не уложены, хотя это, впрочем, как обычно. На нем двубортный пиджак, из-под которого видна коричневая рубашка, и, значит, сегодня придут смотреть дом. Спенсер всегда заставлял себя надевать пиджак, когда приходили потенциальные покупатели, но на галстук согласиться не мог, что расстраивало Уильяма.

– Я хочу выйти на улицу, – сказал Уильям.

– Завтра.

– Сегодня.

На кружке Спенсера было написано «Мэл Пел – Гастроли "Южных Псов"». Его чай остыл, пока он наблюдал, как золотая рыбка Уильяма обживает новый дом – вазу для фруктов на другом конце стола. Спенсер ведет себя в высшей степени странно – он уже успел обидеть Уильяма, притворившись, что не знает, что сегодня последний день Британии.

– Наверное, я пропустил новости, – сказал Спенсер, завороженно глядя на рыбу, выписывающую медленные круги во фруктовой вазе.

Вполне возможно, подумал Уильям, ведь даже «Таймс» посвятила этому событию всего полколонки на шестой странице: «Европейский союз рождается в неразберихе». Что касается первой страницы и остальных новостей на сегодня, то Уильям не знал, чему верить, – он слишком долго не выходил на улицу. Если верить газете, то на улице всегда можно выбрать между грудничками, которых похищают десятилетние школьники, и ирландскими террористами в куртках с большими черными капюшонами, или национальным ликованием по поводу того, что Лига Регби смогла уделать Новую Зеландию (причем два раза подряд, ха). Умер Феллини и Ривер Феникс тоже умер. Подростковая преступность растет, проходит Национальная неделя библиотек. Но ни одно из этих событий не имеет значения для Уильяма, пока он не увидит их сам. И вот он решился, наконец, выйти на улицу, и Спенсер ему поможет.

– Ничего это не изменит, – сказал Спенсер, наконец оторвавшись от фруктовой вазы. Вертя в руках нож, он сообщил Уильяму, что Британия вряд ли изменилась со вчерашнего дня. Нам нечего опасаться, пока есть Букенгемский дворец, подростковый вандализм и Томас Мор (святой). У нас еще есть Норвич и недовольные кельты, и принцесса в качестве почетного старосты «Досточтимой Компании Торговцев Шерстью».

– Хватит нести чушь, – сказал Уильям, все еще не понимая, что нашло на Спенсера.

– Мы по-прежнему охотимся на лис, гордимся Национальным Трестом и уголовной биржей, и все еще проигрываем квалификационные матчи в любимом виде спорта, обычно Австралии. Минздрав готов прийти на помощь, вон сколько «скорых» колесит по стране, может, они и не скорые, зато бесплатные. Полицейские в высоких шапках следят за тем, чтобы лицензии на радиовещание не выдавали шарлатанам, поэтому волноваться не стоит, Уильям. Все как всегда, ничего нового.

– Я сам хочу это увидеть.

– Ничего ты не увидишь, – настаивал Спенсер, – ничего ведь не меняется, тем более за одну ночь.

– А, может, на этот раз и изменилось.

– Ara, a я морж.

– Послушай, – сказал Уильям, – разве ты не должен делать то, что я говорю?

– Далеко не всегда.

– А мне кажется, что должен.

– Только не сегодня, Уильям.