Читать книгу - "Книга иллюзий - Пол Остер"

После усиков костюм – важнейший элемент в гекторовском репертуаре. Усики – это связь с его внутренним «я», метонимия тайных желаний, раздумий и душевных бурь. Костюм – это отношения с социумом, и его сияющая белизна на фоне общей черно-серой гаммы притягивает глаз, как магнит. Он переходит из фильма в фильм, и в каждом из них есть по меньшей мере один большой трюк, построенный на попытках уберечь костюм от подстерегающих его опасностей. Грязь и моторное масло, соус для спагетти и черная патока, сажа из дымохода и брызги из луж – все мыслимые жидкости и вещества гнусных оттенков постоянно грозят осквернить первозданную чистоту Гекторова костюма. Этот его главное достояние, и он носит свой костюм с видом светского человека, вознамерившегося покорить мир. Каждое утро Гектор облачается в него, как рыцарь в свои доспехи, готовый к битвам, на которые общество не скупится; его не остановить, ему невдомек, что всякий раз он добивается обратного результата. Вместо того чтобы защитить себя от возможных ударов, он делается открытой мишенью, центром притяжения всех приключений, какие только можно найти на свою голову в радиусе ста метров. Белый костюм – это его ахиллесова пята, и когда мир откалывает с ним очередную шутку, не случайно мы слышим в ней трагическую ноту. Упрямый в своей элегантности, твердо убежденный в том, что костюм делает его самым привлекательным и желанным мужчиной, Гектор доводит свое тщеславие до таких высот, что зритель невольно начинает ему симпатизировать. Достаточно увидеть, как, позвонив в дверь своей подружке, он нервно стряхивает с пиджака невидимые пылинки («Всё или ничего»), чтобы понять: нет, это не самолюбование, перед нами настоящие душевные терзания. Белый костюм сделал из Гектора бедолагу. Он завоевал симпатии зрителя, а если актеру это удалось, дальше ему все сойдет с рук.

Для чистого клоуна он был слишком хорошо сложен; для ролей простаков и растяп, обычного репертуара комиков, – слишком красив. Когда вы видели эти темные выразительные глаза, этот породистый нос, впечатление было такое, будто восходящая звезда или этакий лощеный романтический герой по ошибке забрел на съемочную площадку другой картины. В нем чувствовался зрелый мужчина, что шло вразрез с общепринятыми правилами игры, если говорить о комедии. Забавные персонажи были маленькими, рыхлыми или толстыми. Они были сорванцами и шутами гороховыми, олухами и изгоями, детьми, рядящимися во взрослые одежды, и взрослыми с развитием ребенка. Вспомните по-юношески пухлявого Арбакля с его жеманной застенчивостью и подкрашенными женственными губами. Как он принимался сосать палец, стоило какой-нибудь девушке посмотреть в его сторону. А теперь пройдитесь по списку реквизита и гардероба признанных мастеров жанра: чаплиновский бродяга в шлепающих туфлях и обносках; ллойдовский отважный тихоня с очечками в роговой оправе; китоновский простофиля в шляпе-канотье, с застывшим лицом; лэнгдоновский идиот, белый как мел. Все они неудачники, не представляющие для нас угрозы, не вызывающие нашей зависти, и потому мы за них болеем – пусть одолеют своих недругов и покорят свою даму сердца. Правда, мы себе слабо представляем, что они будут делать с дамой, оказавшись с ней наедине.

В случае с Гектором подобных сомнений не возникает. Если он подмигнет девушке, ждите, что она подмигнет ему в ответ. И всем ясно, что не свадьба у них на уме. При этом смех вовсе не гарантирован. Гектор не тот человек, которого можно назвать душкой, и не из тех, кому обязательно сочувствуешь. Если он завоевывает нашу симпатию, то только потому, что никогда не сдается. Трудолюбивый и общительный, воплощение l’homme moyen sensuel[1], он не столько не в ладах с миром, сколько жертва обстоятельств, редчайший талант по части невезения. У Гектора всегда есть план, точная цель, к которой он идет, но всякий раз возникает нечто такое, что не позволяет ему осуществить свое намерение. Его картины изобилуют невероятными столкновениями, немыслимыми поломками, отказом предметов действовать по назначению. Человека менее уверенного в себе эти препоны заставили бы выкинуть белый флаг, в Гекторе же только иногда заметны проблески нетерпения (сводимые к монологам усиков), но он никогда не жалуется. Двери отдавливают ему пальцы, пчелы жалят в шею, статуи падают на ноги, а он сбросит движением плеча очередной подарок судьбы и идет себе дальше. Эта стойкость, эта твердость духа перед лицом враждебных сил вызывают восхищение, а уж от его пластики просто нельзя оторваться. Каких только движений нет у него в арсенале, и в каждом своя прелесть. Легкий и подвижный, беспечный до безразличия, он преодолевает полосу препятствий под названием «жизнь» без всякого надсада или страха, ошеломляя своими прыжками и увертками, неожиданными пируэтами и бросками вперед, своими цепкими прищурами, подскоками и поворотами в стиле румбы. А его барабанящие по столу или ерзающие пальцы, умело рассчитанные вздохи, петушиный наклон головы (Кто это там появился на горизонте?)! Все эти акробатические штучки, будучи проявлениями характера, сами по себе маленькие перлы. Даже когда на него накинуто ковбойское лассо (мальчишка, сын гостеприимного хозяина, не промахнулся), и при этом он пытается сорвать с подошвы липучку от мух, движения Гектора не лишены изящества, а сам он не теряет самообладания, абсолютно уверенный в том, что выпутается из этой ловушки – при том, что в соседней комнате его уже ждет другая. Гектора, конечно, жаль, но каждый раз ему дается шанс. Тут ведь дело не в том, сможешь ли ты избежать ударов судьбы, а в том, готов ли встретить их во всеоружии.

Чаще всего Гектор находится у подножия социальной лестницы. Только в двух фильмах он женат («Дом и очаг» и «Мистер Никто»), а если говорить о профессии, то, за вычетом частного детектива в «Ищейке» и гастролера-иллюзиониста в «Ковбоях», он – рабочая лошадка, которая за гроши вкалывает на хозяина. Официант в «Жокейском клубе», шофер в «Уик-энде в деревне», мелкий коммивояжер в «Марионетках», инструктор на танцплощадке в «Танго с осложнениями», банковский клерк в «Истории кассира» – всюду Гектор предстает молодым человеком в начале своего жизненного пути. Кажется, ему ничего не светит, однако он не производит впечатления неудачника, для этого он слишком самонадеян. И, наблюдая за тем, как он без тени сомнения делает свое дело с апломбом абсолютно уверенного в себе человека, вы говорите себе: этому успех обеспечен. Соответственно, два возможных финала почти во всех его картинах: Гектор либо завоевывает девушку, либо каким-нибудь героическим поступком обращает на себя внимание босса. А если босс по тупости своей не заметит (люди с деньгами и властью, как правило, предстают этакими болванами), то уж девушка точно оценит, и это будет ему лучшей наградой. В ситуациях выбора между любовью и деньгами последнее слово остается за любовью. Например, в «Жокейском клубе» Гектор-официант, обслуживая подвыпивших гостей на банкете в честь знаменитой женщины-авиатора Ванды Макнун, успевает прищучить специалиста по кражам драгоценностей. Он вырубает его левой, в которой держит бутылку шампанского, а правой подает десерт; но пробка стреляет в потолок, на главного официанта изливается душ «Вдовы Клико», и Гектора увольняют. Не беда. Горячая девушка Ванда, оценив его подвиг, незаметно сунула ему бумажку с телефончиком, так что в последней сцене они залезают в ее машину и взмывают к облакам.