Читать книгу - "Записки гайдзина - Вадим Смоленский"

— Мэнэ кексы замовылы, — сказала Сабина, усаживаясь. — Я хлопця ще з самого початку побачила. Очам не повирыла: звидкыля такый узявся? Зачудувалася. Хто тилькы до нас не прыходыть…

— Сабина, он говорит: наши кексы не козлы!

— Та ну! Та вже ж воны не дурни? Прыходять, сидають и мэнэ запытують: ты звидкыля? Я им говорю: з Тернопиля. Що?! З Чорнобыля?! Лякаються и видразу тикають. Хто ж воны ще, як не дурни?

— Ну и хорошо, что дурни. Были бы умные, разве б мы столько зарабатывали? Давайте выпьем за наших кексов!

— Ура-а-а!!!… За кексов!!!…

Пришел Карлос, поставил на стол новую бутылку водки Suntory и блюдечко. Сфокусировав взгляд, я разглядел на блюдечке горсть фисташек.

— Это «закуска»?!

— А шо? Где я тебе еще найду? У нас тут, блин, не Макдональдс.

— Я найду! — сказала Синди. — Сделаешь мне заказ?

— Сначала найди, потом заказ.

Синди побежала за сцену, Миранда за ней. Моника деловито наполняла стаканы. Сабина, подперев щеку, глядела на меня.

— Обережно з горилкою, хлопче! До хаты не потрапыш, пид забором будеш ночуваты. Мы з усима кексами пидряд пьемо, натренувалыся, куды тоби до нас.

— Ничего, — сказал я. — Ты нашего брата москаля еще не знаешь.

— Та господы! — вздохнула Сабина. — Хиба ж я вас не бачила…

На столе появилась картонная коробка с половинкой холодной пиццы. Синди стояла над ней с видом Геракла, добывшего золотые яблоки. Миранда подбежала и пристроилась рядом. Я медленно поднялся, оглядел зал, поманил пальцем человека в жилетке. Он мигом подскочил.

— Этой заказ. И этой заказ.

— Хай! Четыре тысячи иен.

Я ткнул пальцем в Сабину.

— И этой тоже заказ.

— Хай! Шесть тысяч иен.

Освободясь от лишних бумажек, я опустился в кресло и взял стакан.

— За щедрость! — сказала Моника. — За широкую, блин, русскую душу!

— Ура-а-а!!!… За щедрость!!!… За душу!!!…

Я вернул пустой стакан на стол и засунул в рот кусок пиццы. В следующую секунду, как танк над окопом, надо мной навис бюст Памелы.

— Караоке простаивает. Споешь?

— Спою.

— Что споешь?

— Оперу спою.

— Оперы нет.

— Тогда не спою. Хочешь заказ?

— Хочу.

— Этой тоже заказ!!!

— Хай! Простите, у вас время вышло. Будете продлевать?

— Буду.

— Еще полчаса — две тысячи иен. С заказом — четыре тысячи иен.

— Держи.

— Ну чего? Раскочегарился? Башляешь?

— И этой тоже заказ!!!

— Хай! Еще две тысячи иен.

— Вообще всем заказ! Кто тут у вас есть? Всем заказ!!!

— Будет исполнено! Одну минуту… Двенадцать тысяч иен.

— На.

— Это десять тысяч. Нужно еще две.

— Погоди… Больше нету. Всем заказ минус одна.

— Кто «одна»?

— Не знаю. Минус кто-нибудь. Кто у вас остался?

— Роза, Анжелика, Барби, Виолетта… Но они заняты…

— Да, да, вот им всем заказ. Ничего, что заняты. Кто еще?

— Все, больше нельзя. У вас полчаса. Отдыхайте, пожалуйста.

В полчаса уместилось многое. Трогательные брудершафты, разбитые стаканы, бородатые анекдоты, дурацкий смех, очередная бутылка, удивленный Дзюнтаро с кассетой, камни, ножницы, бумага, много чего другого, обреченного на ретроградную амнезию, а в довершение всего — прямо перед глазами — белая табличка с красными иероглифами: «Не бросайте в писсуар окурки, мусор и др.»

Иероглиф «и др.» располагался по центру и был сильно засижен мухами.

Кто-то потеребил меня за правый локоть.

— Хорошие девочки, да?

— Ага…

— Примите мою визитную карточку.

— Угу…

— Я здесь часто бываю. Мы с вами еще встретимся.

— Ммм…

Зашумел слив. На выходе меня поджидал человек в жилетке.

— Простите, у вас опять время вышло. Будете продлевать?

— Буду…

— Две тысячи иен.

— В смысле не буду… Выход где?

Заказанные мною вышли меня проводить. Схватившись за перила на краю площадки, я посмотрел в черное небо, глотнул трезвящего ночного воздуха и оглянулся. Они стояли у дверей, выстроившись в шеренгу. У меня зарябило в глазах и засвербило в глотке.

— Сейчас спою, — сказал я.

Они молчали.

— Сейчас точно спою! — повторил я и развернулся к перилам. Внизу тянулась улица Накабяку, вдали мигали желтым светофоры, город спал.

— Пой! — послышалось сзади. — Спивай, хлопче!

И я запел.

* * *

Персидские, сиамские, ангорские, абиссинские, бенгальские, бомбейские, египетские, сомалийские и еще бог знает какие кошки всю ночь тусовались у меня во рту. Под утро к ним присоединились росомахи, скунсы, бурундуки, еноты, опоссумы, мускусные крысы, хорьки и прочая сволочь, налакавшаяся сивушных масел из химического состава водки Suntory. Когда я открыл глаза, сволочь ичезла, оставив после себя нечто неописуемое. Во рту это «нечто» даже не поместилось, расползлось по всей голове и остальному организму, забило извилины и сосуды, натолкалось в суставы и позвонки, обволокло потроха и сдавило душу.

С матраса я сполз на татами, уронил голову на пахучие соломенные рубчики и лежал так минут двадцать. Потом медленно поднялся на четвереньки и еще медленнее — на ноги. Квартира вокруг была моя.

Час я истязал себя под душем, час отлеживался, час снова истязал, пил слабый чай, проветривал голову на балконе, зарывался головой в подушки, сидел в позе лотоса, опять шел под душ, опять падал на матрас, опять пил слабый чай — и к середине дня почувствовал, что скоро начну оживать.

Зазвонил телефон.

— Привет, — сказал женский голос. — Это Люся.

— Ага… — сказал я. — То есть, нет, не понял… Какая Люся?

— Ты что, не помнишь? Ты вчера всех заказал, а меня не заказал. Дал телефон, сказал «звони». Вот я и звоню. Ты чё делаешь сегодня?

— Гоню похмелье…

— А потом?

— Еще не знаю.

— А когда повезешь меня на ирисы смотреть?

— Куда смотреть?

— На ирисы! Обещал вчера. Забыл?

— Почему забыл… Не забыл…