Читать книгу - "Оскорбление нравственности - Том Шарп"

— Тест прошли все, у всех стоит, — доложил он по окончании процедуры.

Коммандант Ван Хеерден поблагодарил доктора за помощь и проводил ее до машины.

— Ну мне это не стоило особых трудов, — сказала, прощаясь, доктор. — Напротив, для меня это очень ценный опыт. Не каждая женщина может похвастаться тем, что оказала столь стимулирующее влияние на двести десять мужчин сразу.

— На двести одиннадцать, доктор, — сказал коммандант с необычной для него учтивостью, оставив у врачихи впечатление, что и на этом фронте ей тоже удалось одержать победу. Комманданту же в тот момент попал на глаза Элс, выглядевший так, будто они вот-вот бросится насиловать какую-нибудь из девиц стрип-клуба.

— Потрясающая женщина, — сказал ей вслед сержант Брейтенбах. — Не завидую Веркрампу, когда он останется с ней один на один.

— Да, этот брак заключался явно не на небесах, — ответил коммандант.

Примерно к такой же мысли пришла в имении «Белые леди» и миссис Хиткоут-Килкуун, размышлявшая о собственном браке с полковником. После мгновений счастья, пережитых ею в лесной лощине, она постоянно обращалась мыслями к комманданту. Мысли полковника тоже все время возвращались к Ван Хеердену.

— Вот негодник! Приехал, изломал мои лучшие розы, загнал насмерть дорогую лошадь, испортил аквариум с тропическими рыбками, отравил Вилли, бедняжку, и в довершение всего прихватил с собой лучшего доезжачего, — переживал полковник.

— Да, мне Харбингер всегда был симпатичен, — нежно проговорила Маркиза.

Но в целом о визите комманданта уже позабыли, и мимолетный взгляд на жутковатую реальность, с которым оказалось сопряжено его кратковременное пребывание в этом доме, сменился новым приступом лихорадочного веселья, при помощи которого члены «клуба Дорнфорда Йейтса» старались вернуться в прошлое. Вся компания съездила в Свазилэнд поиграть в казино в Пиггс-Пике — в память о той истории, что описана в книге «Иона и компания», когда Берри выиграл в казино в Сан-Себастьяне четыре тысячи девятьсот девяносто пять фунтов. Полковник Хиткоут-Килкуун, однако, проиграл сорок фунтов, после чего прервал игру. Всю дорогу назад, а ехали они под страшной грозой, полковник демонстрировал подчеркнутое безразличие к своему проигрышу — чувство, которого он на самом деле вовсе не испытывал. Они заехали было на скачки, но и там им не повезло. В память о Чаке полковник делал ставки исключительно на черных лошадей.

— Синежопая обезьяна, — заявил он после очередного заезда на своем изысканном наречии так, что слышать его могли все собравшиеся на трибунах. — Проклятый жокей ее откровенно сдерживал.

— Надо организовать собственные соревнования, Берри, — сказал ему толстяк. — Кстати, ведь в «Ионе и компании» есть эпизод с автомобильными гонками.

— Клянусь Ионой, он совершенно прав, — поддержала Маркиза, игравшая в этот день роль Пьера, герцога Падуйского.

— Да, машины назывались одна Пинг, а другая Понг, — подтвердил майор Блоксхэм. — Гонка шла из Ангулемы до По. Между ними двести двадцать миль.

На следующий день на пыльных проселках Зулулэнда можно было наблюдать автомобильные гонки от Веезена до Дагги и обратно, и к моменту их завершения полковник, изображавший Берри, в какой-то мере вознаградил себя за утраты, понесенные в предшествующие дни. Конечно, Веезен никак не походил на Ангулем, а единственным сходством между Даггой и По были лишь видневшиеся в отдалении горы. Но члены клуба восполнили все недостающее силой собственного воображения и прокатились, не обращая по дороге ни малейшего внимания ни на кого и ни на что. Сам Берри и его компания не сумели бы проявить большего безразличия к окружающим. Среди других трофеев полковнику достались две козы и цесарка. Миссис Хиткоут-Килкуун, сидевшая на заднем сиденье «роллс-ройса», изо всех сил старалась играть роль Дафнии, но на этот раз душа у нее не лежала к притворству. Похоже, и у герцога Падуйского тоже: тот настоял, чтобы толстяк остановился в Съембоке, где она купила себе надувной круг. Вечером того же дня миссис Хиткоут-Килкуун сказала полковнику, что наутро собирается в Пьембург.

— Опять к парикмахеру, да? — спросил полковник. — Не перестарайся. Не забудь, у нас завтра вечером «день, когда Берри потерял свои мужские качества».[71]

— Да, дорогой, — ответила миссис Хиткоут-Килкуун.

Утром, едва рассвело, она встала и вскоре была на пути в Пьембург. Когда тяжелая машина плавно катилась вниз от перевала Роой-Нек, миссис Хиткоут-Килкуун чувствовала себя совершенно свободной и на удивление молодой. Подбородок вверх, брови приподняты, веки, наоборот, приспущены, слабая, блуждающая улыбка на ярко-алых губах, уверенная, откинувшись на спинку сиденья, посадка — так она выглядела наиболее привлекательной. И только слегка приоткрытые губы выдавали силу ее желания… Когда сержант Брейтенбах открыл перед ней дверь кабинета комманданта, миссис Хиткоут-Килкуун была еще в игривом настроении.

— Дорогой мой, — произнесла она, едва дверь закрылась, и скользнула к нему через комнату, живое воплощение облаченной в натуральный розовато-лиловый шелк элегантности.

— Ради Бога, — бормотал коммандант, стараясь высвободиться из рук, обвивших его шею.

— Я не могла не приехать, я просто устала ждать, — сказала миссис Хиткоут-Килкуун.

Коммандант лихорадочно огляделся вокруг. У него с языка готово было сорваться замечание типа «не дело гадить у порога собственного дома», но он удержался, и вместо этого поинтересовался, как себя чувствует полковник.

Миссис Хиткоут-Килкуун откинулась в кресле.

— Он на тебя разозлен донельзя, — сказала она. Коммандант Ван Хеерден побледнел. — Ну, он ведь прав, верно? — продолжала она. — Подумай сам, что бы ты чувствовал на его месте.

Думать комманданту было не нужно: он просто знал.

— И что же он собирается предпринять? — обеспокоенно спросил коммандант, перед мысленным взором которого предстала яркая картина: рогоносец-полковник убивает Ван Хеердена. — Кстати, а ружье у него есть?

Миссис Хиткоут-Килкуун снова откинулась назад и рассмеялась:

— Ружье?! Дорогой мой, у него целый арсенал! Разве ты не видел?

Коммандант плюхнулся в кресло и тут же снова вскочил. Мало того, что Веркрамп поставил его в пресквернейшее положение. Теперь возникла угроза уже не его положению, но самой его жизни. Это стало последней каплей, переполнившей чашу. Кажется, обуревавшие его чувства как-то передались миссис Хиткоут-Килкуун.

— Я знаю, что не должна была приезжать, — сказала она то, что собирался произнести и сам коммандант, — но я просто должна была тебе рассказать…

— Черт побери, как будто у меня без всего этого забот не хватает! — рявкнул коммандант, у которого жажда жизни окончательно взяла верх над всеми теми приличиями, что он пытался соблюдать до сих пор в ее присутствии. Миссис Хиткоут-Килкуун, поняв его по-своему, тоже заговорила иначе.