Читать книгу - "Вокруг себя был никто - Яков Шехтер"

Мы оказываемся на углу Горького, и Таня, решив, что пауза для воспоминаний завершена, продолжает.

– Первое здание на четной стороне – кинотеатр «Одесса», бывшее офицерское собрание. После революции в нем хранилась банка со спиртом, в котором плавало простреленное сердце Котовского. Когда пришли немцы, сердце выкинули, а в здание въехал штаб воинской части. Молодцов-Бадаев попытался заслать туда своих людей, но не получилось. Тогда он запросил разрешения у Большой земли сжечь штаб и, получив таковое, взорвал здание. Восстановили его только после войны.

Сам Котовский жил в первом доме по нечетной стороне. Он вообще прятался на многих квартирах, но эту особенно привечал. Сюда когда-то попал снаряд, выпущенный с броненосца «Потемкин». Матросы метили по Оперному театру, где заседало купечество, но наводить самостоятельно орудие не умели и обратились за «помощью» к офицерам, а те специально «промазали». Со стороны Нежинской на доме была табличка о снаряде.

На другой стороне, через дорогу – гостиница «Подолье», третьего разряда, фактически – публичный дом, напротив него, опять через дорогу – очень красивое здание, возведенное в 5-7 годах прошлого столетия. Замечательная кирпичная кладка, роскошная ограда из чугуна.

– Таня, простите, – но где же ограда? В этом доме жила моя бабушка, я провел тут не один день и прекрасно помню ограду, но где она, где?

– Ограду разобрали в начале девяностых годов. Приехали: грузовик, газорезка, рабочие в комбинезонах, все, – как положено. Жильцы начали возмущаться – им ткнули в нос постановление горисполкома. Пока звонили инспектору, пока искали милицию, ограду срезали и увезли. Потом выяснилось, что постановления никто не выпускал, рабочие – просто ворюги, а на ограду положил глаз крупный деловар. Теперь она украшает его фазенду.

Но вернемся к дому. Дом построил один мещанин, мечтавший стать купцом первой гильдии. Наодалживал денег, на «фу-фу» поднял здание и запустил рекламу о сдаче в наем квартир в роскошном особняке с центральным отоплением. Господа въехали, но оказалось, что помимо отопления в доме функционирует и «центральная критика» – кто-то чихнет на втором этаже, а с пятого отвечают «будьте здоровы». Господа съехали.

Незадачливый мещанин поместил объявление: «Просим не верить слухам о дороговизне». Но и следующие постояльцы съехали. Дом стоял пустой, срок уплаты по векселям прошел, хозяин вышел на балкон пятого этажа, оглядел последний раз синее небо и бросился головой вниз. Все его имущество, кроме долгов, оказалось записанным на жену, а вдова, вместо денег, дала кредиторам от ворот поворот. Так она и осталась купчихой первой гильдии.

На углу Спиридоновской и Новосельской жил полковник Осипов – крупнейший революционный деятель, начальник тыла военно-морской базы. Он защищал Одессу от немцев и погиб под Севастополем. В следующем доме, восемьдесят восьмой номер по Новосельской, проживал профессор Беленький. У него на квартире собиралась молодежь, там читали лекции по литературе, спорили, мечтали. Несколько раз сюда приходил Бунин, выступали Катаев, Багрицкий, Олеша.

Через тридцать метров, в шестнадцатом номере – жила Анна Горенко. Когда ее отец ушел из семьи, она с матерью переехала в Царское Село, заканчивать гимназию. В том же доме, этажом выше, занимала большую квартиру Соколовская – председатель Иностранной Коллегии одесского обкома. Потом она стала директором Мосфильма, за что ее в 37-м благополучно расстреляли.

На месте нынешнего техникума измерений перед войной стоял роскошный старинный особняк. Во время своего пребывания в Одессе там останавливалась Вера Федоровна Вяземская, покровительница Пушкина. В этом доме Александр Сергеевич познакомился с Амалией Ризнич, женой Ивана Ризнича. Кстати, итальянское происхождение Амалии ничем не подтвердилось, вероятно, это была одна из фантазий Пушкина, которому хотелось если не побывать в Италии, то хотя бы влюбиться в итальянку.

На самом деле Амалия была сербкой из Воеводины. Ее тетя, старшая сестра матери Франциски-Вильгельмины, есть не кто иная, как бывшая невеста Наполеона Дезире Клари, приемная дочь богатого негоцианта из Марселя. Клари была первой возлюбленной Наполеона, а на ее сводной сестре, Жюли женился брат императора – Жозеф Бонапарт.

В совсем юном возрасте Клари оставила родную Вену и сбежала во Францию. Там она близко сошлась с Жюли, настолько близко, что отец Жюли, купец Дезире, попросту удочерил Клари, дав ей свою фамилию и французское подданство. Пережив нескольких бурных романов Клари вышла замуж за генерала Бернадота и, спустя несколько лет, стала королевой Швеции. Нынешняя царствующая династия – прямые ее потомки.

Кстати, сам Ризнич после смерти Амалии женился на Полине Ржевуской, младшей сестре Эвелины Ганьской, будущей мадам де Бальзак. Каждый раз, проходя по Спиридоновской, я поражаюсь; какие высокие имена и отдаленные события вплетены в ткань повседневности. Стоит протянуть руку, соскрести с рутины пылинку дальних стран, и действительность моментально окутывает цветной туман истории.

–Ты забыла упомянуть об еще одной достопримечательности Спиридоновской, – Мотл остановился и картинным жестом указал на ближайший подъезд. – Начиная с конца двадцатого века на этой улице проживала знаменитая меценатка, именуемая в народе Сытая Кошка. Так ее прозвали за то, что даже последняя дворовая кошка выходила из ее дома накормленной. Не говоря уже об одесситах и гостях нашего города. Особенно удавался меценатке чай, заваренный по старинным психометрическим рецептам. Ты не догадываешься, о ком идет речь?

– Перестань кривляться, Мотылечек, – Таня улыбнулась. – Конечно, я специально привела вас к своему дому, чтобы пригласить на чашку чая. Не откажетесь?

– У нее можно, – забубнил Мотл, – у нее и посуда чистая, и еда правильная. Она вообще вся из себя правильная, только книжек дурных перечитала, культура давит, вздохнуть невозможно.

– Да, конечно, с большим удовольствием, – я улыбнулся в ответ Тане. Улыбка у нее хорошая, открытая улыбка.

В последний раз дом красили, наверное, при царе. Если не раньше. Возможно, Вера Федоровна, прогуливаясь по Спиридоновской вместе с Александром Сергеевичем, вдыхала запах свежей краски. Нет, маловероятно. Но Анна Горенко, несомненно, пробегала с ученическим ранцем мимо этих подтеков и выщерблин. И Бунин Иван Алексеевич проходил быстрым шагом, сжимая трость и остро выставив бородку. Тут не старая краска, а настоящий культурный слой.

– Каждый плетет свою нить, не так ли? – спросила |Таня. – Я имею в виду историю. Из безликого скопища фактов и факторов можно вытащить разные ниточки и на каждую нанизать полюбившиеся события. Я вот, например, считаю, что главные для русской государственности происшествия это не революции или войны, а преждевременная смерть Грибоедова, Пушкина и Лермонтова. Останься они в живых, нынешняя Россия приобрела бы совсем иной вид. Более рыцарственный, более благородный, более духовный, наконец!

Во двор вела подворотня, похожая на небольшой тоннель, прорезанный в толще дома. Когда-то ее прикрывали от улицы ворота, от которых остались лишь вмурованные в кладку ржавые оси. Слева от ворот, на фронтоне, была приделана большая табличка с номером – изначально белая, а теперь грязно-желтая, покрытая неприятного вида подтеками. Рядом с табличкой красовалась решетчатая держалка для флага – по праздникам в нее водружалось красное знамя, а сегодня флаг самостийной Украины. Держалку густо покрывала черная краска – слой на слой, счищать предыдущий не хватало времени – красили всегда в последнюю минуту. Патриотизм управдомов, сочетаясь с халатностью и ленью дворников, образовали уродливые наросты.