Читать книгу - "Дендрофобия - Наталья Горская"

Соседка уже распускала слухи, что Илья Михайлович с женой где-то всю жизнь воровали, а теперь прикидываются рядовыми пенсионерами.

– Вот откуда у них такие деньги? Приехали и сразу дом купили. Разве честный человек может себе так сходу дом купить? Это сколько деньжищ надо! Я сколько лет работаю, а у меня даже на новый забор выкроить не получается. А у них ещё сын в Москве живёт. Где это видано, чтобы дети могли отдельно от родителей жильё приобрести? Я в коммуналке с родителями и братьями-сёстрами тридцать лет прожила, потом ещё сами родили, опять все вместе жили. А у этих буржуев недорезанных и там квартира, и здесь домишко, и все живут отдельно. Одно слово, ворюги! Вот такие сволочи и разграбили всю страну…

Людмила Евгеньевна не пыталась вступать с ней в объяснения – бесполезно. Как в другой мир попала! Правильно ей говорили: не лезь, а то схлопочешь. Вот и терпи теперь сплетни этой забитой кислой дуры. Молодая баба, а уже квашня квашнёй. Нарожала целый выводок детей, а что она может им дать – как-то не подумала. Она уверена, что правительство об этом должно думать! И чего горланят, что в России мало рожают, когда в провинции семьи такие огромные, словно супругам больше нечем заняться на досуге, кроме делания детей. Лучше бы в театр хоть раз в жизни съездили или в санаторий на море, на мир посмотрели, себя показали. А то стругают потомство с таким остервенением, словно это бирюльки какие-то, которые можно будет выбросить, когда надоедят. И мысли нет, что это – новые граждане страны, живые люди, пусть ещё маленькие, но люди! Которые постоянно растут, их надо развивать, образовывать, прививать что-то хорошее. Но они только слышат: «Пожрал, дармоед? Тогда отвали от стола и заглохни!». Живут в ужасных условиях, в тесноте, с какой-то дальней роднёй, как при общинно-родовом строе! Словно хотят выяснить, когда дом лопнет. Жена живёт, муж-пьяница, пятеро детей, ещё больная свекровь, а при ней разведённый брат мужа со своей сожительницей и двумя её детьми от предыдущих сожителей. Таких же алкашей, которые только и могут бабе пузо заделать, а обеспечить нормальное существование детям не считают нужным. А эти дуры и рады! Гордится, что первого ребёнка родила от какого-то педофила в шестнадцать лет, замуж вышла первый раз за алкоголика только в тридцать. Лучше бы школу толком закончила, а то новый век на носу, а они щеголяют отсутствием хотя бы среднего образования! Такое сто лет тому назад в России было. Ни образования, ни профессии, ни работы, ни заработка! Могут только уборщицами работать да пивом торговать в придорожных забегаловках, где и находят себе очередных кобелей.

Лживая такая, противная, глаза злые, сюсюкает на людях: «Ах, детиски мои, ладость-то какая! А чаво у вас детисек так мало, больные шоль? Это же щастие – детисек плодить». Ага, особенно от таких пьяниц, как её сожители. Сама матом на них орёт, когда думает, что никто не видит и не слышит. Они набегут на грядку с клубникой, как саранча, всё вытопчут, ягоды оборвут, потому что постоянно жрать хотят у такой горе-мамаши, вот тут уж она их приложит: «Опять всё обожрали, проститутки чёртовы! Чтоб вы все передохли, гандоны проклятые. Все в папаш своих, уродов вонючих».

Считает ворюгами всех, кто просто нормально живёт! Такие хотят, чтобы все жили, как они: в бедности, пьянстве и озлобленности. Детям своим дать ничего не могут – ни манер приличных, ни образование оплатить, ни жильём обеспечить, ни хорошей наследственностью, – но стругают их пачками! А потом виноват кто-то. С подачи рекламы мечтают жить в коттеджах, но никто их не строит, ни у кого денег нет. Зарплата по городу сто-двести долларов в месяц – при такой «зарплате» кредит никто не даст даже в самом вшивом банке! На что надеются – не понятно. Людмила Евгеньевна никогда не считала себя богатой, росла одним ребёнком в семье, как и многие москвичи, поэтому получила в единоличное пользование квартиру родителей. У Ильи Михайловича тоже от родителей квартира осталась, да ещё от бабушки – сыну её отдали. От работы жильё получил, где они, собственно, и жили, а две родительские квартиры продали, купили машину и домик – тоже мне роскошь! Все нормальные люди так живут. Людмиле Евгеньевне до недавнего времени так казалось, во всяком случае. А тут попала в дурдом, где до сих пор на покупку подержанных «жигулей» смотрят как на признак мошенничества! Потому что «нормальные граждане домов не покупають, у честных людёв на это денюжков нетути». А что у них есть? У них всегда только на палёную водку «денюжки» имеются, чтобы быстрее в ней мозги свои бестолковые растворить, которые и так не работают.

Эти «честные» даже обрадовались, когда у соседей дом разграбили, чуть ли не в открытую ликовали:

– Ну и лохи, на ЧОП повелись! Да там отродясь никаких обязательств не выполняют, а эти дураки столичные любой вывеске верят. Это называется «у меня на сарае неприличное слово написано, а там – дрова», ха-ха-ха!

Даже драться друг с другом перестали, так их эта радость сплотила. А Людмила Евгеньевна поймала себя вдруг на ужасной мысли, что если сосед опять начнёт бить жену, то ей это даже… отрадно будет.

– Господи, в кого я превращаюсь? До чего я дошла! – плакала она над ворохом сожжённых книг посреди гостиной. – Зря мы сюда приехали, зря! Думала, что сбежим от пробок, выхлопных газов и городского идиотизма, а попали в позапрошлый век! На дешевизну похорон позарились, думали, что и в остальном так же подфартит. Вот и получилось, что дёшево здесь только умирать, а не жить.

– А мне здесь нравится, – признался Илья Михайлович. – Телевизор не показывает, когда свет отключают, а это происходи пять раз на дню – и тишина. Никуда спешить не надо, ничего не отвлекает. Наконец-то, я свою диссертацию допишу.

– Кому сейчас нужна твоя диссертация! Ты одну давно уже защитил…

– Мне нужна, Люся. Мне!

– Тогда остаёмся, – покорно вздохнула она.

Но про себя решила: я не я буду, если не добьюсь расследования, кто разграбил их дом. Тут её ждал облом полный: милиция не сдавалась! Складывалось впечатление, что правоохранительные органы теперь предназначены не столько для поимки преступников, сколько для примирения с ними жертв их преступлений. Так раньше в судах по разводам супругов мирили! Чтобы сохранить советскую ячейку общества. А тут-то с чего она должна мириться?

– Да имейте Вы совесть! – отбивался от неё следователь. – У нас оперативников не хватает, дознавателей нет, как таковых, а я буду людей снимать с дел и бросать на ерунду какую-то…

– А разграбление дома – это не дело?!

– Ну, не убили же никого. Полы вам отремонтировали, дверь вставили за умеренную очень даже плату… Видите, мы работаем: всё про вас знаем.

– Вы бы лучше про преступников, которые мой дом разорили, подробные справки наводили!

– Если дом купили, то надо в нём жить. Да-да, дома надо жить, а не мотаться туда-сюда, не провоцировать нищету на зависть. А то у вас тут – дом, там – квартира, сям – ещё какая-нибудь недвижимость. А люди живут всю жизнь в аварийных халупах с кучей родственников на одной жилплощади, размером с одиночную камеру. Да ещё соседи-пьяницы за картонной перегородкой.