Читать книгу - "Секс и деньги. Как я жил, дышал, читал, писал, любил, ненавидел, мечтал и пил в мужском журнале - Марк Дэпин"

– Какой псих пойдет на это? – смеясь, спросила у Лизы ее подруга.

Я. Я делал это каждое утро, и мне нравилось. Лучше строгого режима может быть только строгий режим с дополнительным техническим оснащением.

К третьему дню я перешел в состояние умеренного кетоза и постепенно поедал сам себя. Потом я похудел еще на четыре килограмма – это был сложный рубеж, но я преодолел его. В общей сложности за восемь недель я похудел на восемь килограммов и потерял пять сантиметров в талии.

Пока я сидел на своей диете, внештатный автор по имени Рич Пелли вызвался в течение трех месяцев не есть ничего, кроме пищи из «Макдоналдса». (Думаю, что при этом он существенно ограничил себя в потреблении полезных веществ.) Его кожа пожелтела, а глаза стали красными – прямо как логотип «Макдоналдса», – но он похудел на три с половиной килограмма.

Последней диету Аткинса попробовала Карли, которая во время своего двухмесячного отпуска поправлялась на полкилограмма каждую неделю. Она продержалась полтора дня. Обычно в нашем офисе люди на такой срок отказывались от алкоголя – также популярное веяние среди сотрудников. Очень часто можно было слышать приблизительно такой диалог:

– Как насчет дернуть пивка сегодня вечером?

– Нет, старик, я завязал. Минимум на месяц…

Месяц редко продолжался больше четырех дней. Иногда мне казалось, что мы стали измерять время собачьими мерками. Чудище планировал бросить пить на пятьдесят дней, но продержался только пять и проспорил Крису пять долларов. Я бросил пить на весь январь, но в результате мне пришлось использовать полномочия редактора и главного редактора в одном лице и объявить, что февраль в этом году наступает восьмого января.

Не было никаких сомнений, что этот мой поступок стал самым огульным, своенравным и сюрреалистическим превышением служебных полномочий в истории АПО. После установки внутренней локальной сети на нас посыпались новые распоряжения руководства – ни одно из них не сделало труд моих подчиненных легче и не способствовало улучшению журнала. Все приказы исходили от начальников, пытавшихся внедрять идиотские принципы работы, которые могли быть легко применены к их никчемным отделам, но в нормальной рабочей обстановке казались иррациональными, неподходящими или тупыми.

Отдел кадров гнул свою линию: они запретили в течение года после увольнения принимать на временную работу людей, ушедших из АПО. Это было сделано, чтобы помешать получению огромного выходного пособия с последующим возвращением в качестве внештатного советника – что логично в мире специалистов по кадрам, но звучит как нонсенс в мире журналистики. Они применили совершенно неуместную модель кадровой политики к процессу, в котором ничего не понимали. Нововведение больно ударило по дизайнерам и помощникам редактора, которые увольнялись из журнала в надежде стать рок-звездами или заправскими алкашами. Они лучше всего подходили для временной замены своих бывших коллег, которые уходили в отпуск, поскольку имели представление о функционировании издательства, особенностях работы нашего коллектива и АПО. Они всегда возвращались в поисках временной работенки после того, как «И-эм-ай» присылала им обратно отправленные демозаписи или паб прекращал наливать в кредит. Отдел кадров полагал, что лучше всего было бы брать на работу неподготовленных сотрудников, которые и слыхом не слыхивали, как работает наш журнал или любой другой журнал АПО.

Решение о временном сокращении штатов было принято в результате детального, усердного и бессмысленного обсуждения. Как у большинства других постановлений, продолжительность его жизни составила не больше двух недель, после чего от принятого решения отказались как от неактуального. Позднее я сам дважды становился внештатным консультантом – вопреки этим принципам.

Большинство обычаев, возникавших в нашем офисе, были защитной реакцией на разгул «корпоративной этики», поэтому я тоже решил определить провинности и упорядочить наказания за них. Я объявил, что «долбежка по клавишам» стала правонарушением, заключающимся в использовании клавиатуры вместо мыши, из-за чего клавиатура слишком быстро изнашивается. Затем я стал решительно бороться с «насилием над мышью», которую по закону следовало оставлять исключительно по центру коврика. И наконец, я обвинил Джеймса в том, что он мочится стоя.

Брэд всегда строго придерживался каждого нового распоряжения. Он был талантливым юристом и никому не позволял перехитрить себя в вопросах процедур и резолюций. Обычно он советовал мне исполнять распоряжение, а через какое-то время мне звонили из финансового отдела и сообщали, что мы можем жить по-старому.

Было издано постановление, которое запрещало помощникам редактора зарабатывать дополнительные деньги, работая над журналом по выходным. Оно, как и все прочие, продержалось свой медовый месяц, после чего все решили, что хватит долбаной романтики, и забыли про него. Я отправил Ивана и его alter ego Работягу Эрика на соревнования по выживанию в пустыне, велев непременно питаться только личинками или муравьями, а в перерывах между поисками корма записывать свои ощущения. Когда я попытался оплатить его труд, Брэд отказался подписывать документы.

Я заплатил Ивану из своего собственного кармана, потому что у компании не было денег. При этом я испытал забавное ощущение, надеюсь, что больше со мной такого не повторится. Я полагал, что стану героем Ивана и остаток своей жизни он проведет, восхваляя меня и мою невероятную щедрость. Я уже представлял, как буду смущенно отнекиваться перед толпой очарованных и пораженных слушателей: «Иван, только не эту старую историю…»

Но он ни разу не вспомнил о том случае.