Читать книгу - "Правила одиночества - Самид Агаев"

Оставив справа кухню, он прошел в гостиную, из нее лучами расходились коридоры, ведущие в три изолированные комнаты. Памятуя, что Лана пошла взглянуть на улицу, Ислам, сориентировавшись, вошел в нужную комнату. Девушка лежала в позе распятого гладиатора и признаков жизни не подавала. Ислам опустился рядом, на краешек кровати и стал мучительно соображать, как вести себя дальше. В самых смелых мечтах Ислам не решался представить, что события сегодняшнего вечера сложатся таким чудесным образом, и он окажется наедине с Ланой… Но он не мог вспомнить ни один фильм или книгу, которые бы могли подсказать, как подступиться к спящей девушке. В кинофильме «Бобби» герой Риши Капура, оставшись наедине с девушкой, долго пел с ней дуэтом, а затем выходил на улицу. В голову почему-то лезла где-то услышанная им пошлая фраза, жеманная, женская: «Мужчина, мне с вами скучно, мне с вами спать хочется». Другой вариант был из многочисленных сказок «Тысячи и одной ночи», где герой овладевал спящей принцессой, умудрившись при этом не разбудить ее, подробности при этом, к сожалению, не указывались. Был еще пушкинский вариант про спящую красавицу, но он надеялся, что до этого не дойдет. Ислам осторожно дотронулся до ее руки и услышал при этом сонное: «Ты обещал».

То есть о втором варианте и речи быть не могло.

— Я ничего не делаю, — сказал Ислам, — просто дотронулся до твоей руки, — и горестно добавил, — я сейчас уйду, как только они разойдутся.

Услышав обиду в его голосе, девушка повернулась на спину, губы ее тронула улыбка. Ислам расценил это как жест доброй воли и несколько подал вперед корпус. Это движение не ускользнуло от внимания. Лана предостерегающе подняла руку, но тут же уронила ее и сказала: «Иди ко мне». Ислам с бешено колотящимся сердцем лег рядом, обнял, привлек к себе и горячо поцеловал, стукнувшись зубами о ее зубы. Сплелись в объятиях, так, что было не разобрать, где чьи ноги и руки. Но вдруг Лана высвободилась и испуганно спросила:

— Ты запер дверь? Нет? Иди немедленно запри дверь.

Ислам поднялся и нетвердой походкой направился на поиски входной двери. Когда он, разобравшись впотьмах с запорной системой, заложив щеколду в паз, вернулся, девушки не было… То есть ему показалось, что ее нет. Пока его не было, Лана разделась (халат лежал под ногами) и забралась под одеяло. На Ислама словно столбняк напал, это было волшебство. Ее голова показалась из-под одеяла, и насмешливый голос произнес: «И долго ты так будешь стоять?» — «Мне раздеться?» — глухо спросил он. — «Нет, пойди еще ботинки надень и ложись… Раздеться, конечно. Родительское ложе, между прочим, почти святыня».

Разделся, не веря собственному счастью, и лег рядом, ощутив всем телом тепло ее кожи. «Только помни, — прошептала ему в ухо Лана, — ты обещал. Просто так полежим, и все, и ты уйдешь потом». — «Конечно», — сказал Ислам и в первый раз в жизни дотронулся до девичьей груди. Мягкая плоть была стянута плотной тканью лифчика. Ислам долго терзал лямки, высвободил нежные полушария и жадно приник к ним губами. Лана еле слышно застонала и обхватила его голову руками. Ислам никак не мог поверить, что все это происходит с ним. Конечно же, это сон, чудесный, волшебный сон, но в этом сне он лежал с красивой девушкой, гладил ее тело, покрывал поцелуями ее лицо, сжимал в руках ее грудь, в какой-то момент рука его скользнула вниз к ее пояснице и наткнулась на грубую резинку трусиков, реакции не последовало, и он опустил руку ниже, оглаживая упругие ягодицы. Ткань кончилась, и он ощутил атлас ее бедер, потом ладонь Ислама описала полукруг, и прикоснулась к нежнейшей коже внутренней стороны бедер. Лана сильно сжала колени, стиснув его руку и едва слышно повторив: «Ты обещал». «Прости», — так же тихо ответил Ислам и попытался вытащить ладонь, но девушка не отпускала ее, а в следующий момент открылась и подалась вперед, его рука оказалась прижата к низу ее живота. Ислам медленно и сильно стал тереть теплую, влажную ткань, которая оказалась под его рукой. Девушка сильно прижалась к нему, помогая, и сама стала гладить его, затем стиснула так, что он едва не вскрикнул от боли. «Ой, прости меня, — прошептала, — я тебе больно сделала?» — «Приятно, — сказал Ислам».

Впоследствии он не мог воссоздать в деталях все то, что у них произошло. Помнил только тот момент, когда испытал болезненно-сладостную долгую судорогу и услышал короткий вскрик и испуганное: «Блин, что мы наделали!». Девушка высвободилась из-под Ислама, откинула одеяло, стала шарить по нему рукой, провела у себя между ног и поднесла пальцы к глазам, затем выскочила, включила свет ночной лампы и в ужасе повторила: «Блин, что мы наделали!». Ислам, словно завороженный, смотрел на кровь, не зная, как реагировать. «Мне конец, — сказала девушка, — мать убьет меня». — «Можно ведь не говорить ей», — наконец выдавил из себя Ислам. Лана посмотрела на него как на идиота. «А простыня? — она вскочила на ноги. — Вставай, попробую застирать, ты одевайся, уходи скорей».

Ислам поднялся, стал одеваться, путаясь в штанинах. Лана откинула одеяло, сдернула простынь и как была, голая, выскочила из спальни. Ощущение беды тяжестью легло на его сердце. Сон в летнюю ночь кончился. Оделся, подошел к окну, выглянул из-за портьеры — улица была пуста. Он вышел из спальни и направился к выходу. Девушка стояла в кухне, наклонившись над умывальником, и яростно намыливала, терла простыню под струей воды. Ислам подошел к ней и поцеловал ее обнаженное плечо. «Прости меня», — сказал он. Лана не ответила. Помедлив, он добавил: «Я женюсь на тебе». — «Дурак, — ответила она, — я еще несовершеннолетняя. Уходи лучше». В дверях Ислам оглянулся, чтобы еще раз увидеть ее пленительную наготу. Словно почувствовав, она оглянулась и ответила ему взглядом, в котором не было улыбки.

Всю дорогу домой он мучительно думал, пытаясь понять, какие чувства владели ею в этот момент. Город спал. Быстрым шагом он преодолел пару километров, в нескольких местах вызвав лай встревоженных собак, и, крадучись, вступил в свой двор. К счастью, мать не сдержала своей угрозы и не сидела на крыльце ночным дозорным. Он раскатал постель, лег, не раздеваясь, заложил руки за голову, устремив взгляд в полыхающее серебром звездное небо.

— Ты не заболел ненароком?

Голос Бахадина вывел Ислама из задумчивости, он посмотрел на напарника. Голова его была гладко выбрита, бородка аккуратно подстрижена, а сам он благоухал «Шипром». Орлиный нос, глаза навыкате, теперь он был похож на средневекового работорговца, хотя обычно Бахадин смахивал на Дон-Кихота.

— А ты, я смотрю, решил в свою внешность вложения сделать, — заметил Ислам.

Бахадин приосанился, расправил плечи.

— А что, не идет мне?

— Ну что ты, шикарно выглядишь.

Ислам сжал кулак и оттопырил большой палец. К ним подошел Толик, грузный мужчина лет пятидесяти, токарь из соседнего цеха.

— Чего этот красуется? — спросил он у Ислама и сложенными брезентовыми рукавицами хлопнул Бахадина в пах, тот согнулся, схватившись руками за причинное место. Удар этот был безболезненным, но чувствительным. Это была распространенная шутка на заводе, все о ней знали и береглись, поэтому застигнутый врасплох не обижался. Часто человек спокойно разгибался, думая, что снаряд в одно место два раза не попадает, и в этот момент следовал новый хлопок. Но стреляного воробья на мякине не проведешь. Бахадин сконфузился, укоризненно покачал головой и выпрямился, держа перед собой руки, как футболист в «стенке» перед пенальти.