Читать книгу - "Ложь - Тимоти Финдли"

Из постояльцев «Аврора-сэндс» в изначальный список входили такие персоны, как канадский посол в Вашингтоне, американский посол в Оттаве, британский консул в Бостоне, некая дама — экс-генерал-губернатор Канады — и ее муж, Арабелла Барри и Колдер Маддокс. Правда, Колдеру поставили условие: он должен непременно явиться в сопровождении своей «очаровательной отвергнутой жены». Так-так, многие кусочки мозаики легли на место, насколько я понимаю. Это объясняло, почему миссис Маддокс вызвали из Бостона и почему за ней послали Кайла. Но с точки зрения Мерси это был самый настоящий скандал.

— От одной мысли, что Маддоксу надлежало предстать перед Уорнерами в сопровождении жены, а не любовницы, меня бросает в истерику! И ты знаешь почему. Люси Грин не желала допустить, чтобы Лили Портер — пресловутая любовница Маддокса! — дефилировала перед Нелли Уорнер. Представь себе, Ванесса, — перед Нелли Уорнер! Ты можешь в это поверить?

Да, могу.

Мерседес затушила сигарету в хрустальной пепельничке и продолжила рассказ.

Вся гриновская шайка-лейка явно полагала, что подготовка идет как по маслу, когда, по выражению Мерседес, разразилась сущая свистопляска. Канадцы en masse[42]не приняли приглашение (в ее устах речь словно бы шла о национальном референдуме), чем несказанно оскорбили Люси Грин, — она и сама как-никак канадка! — и она вычеркнула из списка американского посла в Оттаве, словно несговорчивость канадцев (каким-то образом) полностью на его совести. В моих подсказках Мерседес не нуждалась, она и так знала, что отсутствие энтузиазма у канадцев связано с нашим президентом и конгрессом. Я наслышана об этом от Мег, а Мерси все известно от ее друга Джона Кеннета Гэлбрейта[43]. Но Люси Грин понадобилось изрядное количество мужниных подсказок, прежде чем она признала, что все дело в оттавских политиках левого толка, которым не по нраву политика нашего президента… В результате американский посол в Оттаве был восстановлен в списке потенциальных гостей, однако уступки Люси Грин родному краю на том и кончились.

— До вчерашнего вечера, — сказала Мерседес, — когда, не могу не признать, случилось кое-что необычное. Секретарь Дона Молтби позвонил Гринам по телефону и попросил послать приглашение некоему постояльцу «Аврора-сэндс». Невиллу Форестеду.

— Найджелу, — поправила я, от изумления едва не потеряв дар речи. Теперь я поняла, почему Люси Грин заявилась в «АС» вместе с доктором Чилкоттом. И почему она сидела в обществе Арабеллы Барри. Все это имело касательство к приглашению Найджела.

— Вот как, — заметила Мерси. — Выходит, ты его знаешь.

— Да.

Я объяснила.

Мерседес рассмеялась.

Я сказала, что вообще-то все не так уж и смешно.

— По-моему, он большой хитрован. И при том даже опасный.

— Да? — Мерси тщетно попыталась прищурить глаза. Последняя подтяжка начисто лишила их способности выражать эмоции. — В каком смысле опасный?

— Могу объяснить. Но, с другой стороны, это необязательно. Я жду, когда ты перейдешь к Колдеру Маддоксу.

— Да? — повторила Мерси, будто иных вопросительных слов в ее лексиконе попросту нет. — Интересно.

— Может быть. Посмотрим.

Прежде чем продолжить рассказ, Мерседес ненадолго задумалась. Налила себе еще кофе, закурила новую сигарету. Я наблюдала за нею, твердо решив, что ни слова не пророню, пока не выясню, что ей известно.

Наконец она сказала:

— Что ты имеешь в виду, говоря «я жду, когда ты перейдешь к Колдеру Маддоксу»?

В душе я растерялась. Но постаралась скрыть растерянность. Мерседес вроде как говорит, что не знает о кончине Колдера. На поверку же все оказалось не так. Не вполне так.

142. Теперь — задним числом — мне кажется, Мерси знала, что Колдер умер, однако из ее слов это никак не следовало. Подозреваю, что она отвечала уклончиво, так как не знала точно, сколько известно мне, а потому мы обе играли в кошки-мышки, причем каждая была уверена, что кошка именно она сама.

— Ты сказала, что Колдер Маддокс значился в изначальном списке, — наконец проговорила я.

— Верно. Но, как затем выяснилось, он тяжело заболел.

Я мигнула, ожидая продолжения, и даже кивнула, легонько, сама почти не заметила.

Мерси смотрела в сторону, постукивая пальцами по ручке своей кофейной чашки. Рукав валентиновского халата елозил по остаткам яичницы, но она словно бы не замечала. Халат был прямо-таки военного покроя — серый с синими отворотами, цвета совершенно под стать утру. Вот так, наверно, она представляла себе графиню Манхайм — за завтраком в Вене, сто лет назад. Может статься, пластическая хирургия переносит своих пациентов много дальше в прошлое, чем они рассчитывают.

Мы обе молчали. Тема Колдера Маддокса, похоже, исчерпана. Она не знала того, что известно мне; я не знала того, что известно ей.

Я сунула руку в карман за пилюлями, не за дигиталисом, за другими. Встала, подошла к сервировочному столу, налила себе еще стакан апельсинового сока.

Мерседес критически наблюдала за мной. Она не одобряет пилюли — некоторое время назад объявила в моем присутствии, что, по ее мнению, они отнюдь не решают людских проблем. Повернувшись и увидев ее лицо, я приветственно приподняла стакан с соком и сказала:

— У тебя свои принципы, Мерси, у меня — свои. — И проглотила пилюлю.

Мерси рассмеялась.

Я вернулась за стол.

— А теперь давай к делу. Что тут происходит?

— Я же сказала. Президент.

— Мерси, «Пайн-пойнт-инн» сейчас точь-в-точь как Белый дом. — Я пошла ва-банк — И ты прекрасно это знаешь. Потому что ходишь туда на свидания, устраивать свои делишки! Кроме твоего приятеля Доналда Молтби и моего «дружка» Томаса Бриггса, там находятся Брайан Скелтон и Айра Розберг. — Я подняла руку и, отгибая пальцы, перечислила их посты в правительстве. — ЦРУ, Министерство внутренних дел, здравоохранение, оборона. Неподалеку отсюда, Мерси, меньше чем в пяти сотнях ярдов, второй Белый дом?

— Ты забыла госсекретаря, — сказала Мерседес без всякого выражения.

Я воззрилась на нее.

— Госсекретаря? Так что же происходит? Мы с кем-то воюем?

Мерседес медленно стряхнула пепел с кончика сигареты.

— Ну что ж. Очень хороший вопрос. И интересный.

Она замолчала.

Я ждала. Встала, оперлась на спинку стула.

Она подняла сигарету и посмотрела на нее — черная, с золотым мундштуком, на котором виднелись следы губной помады.