Читать книгу - "Шестьдесят рассказов - Дональд Бартельми"

* * *

Масть отца в заметной степени определяет его повадки. Гнедые отцы, как правило, заслуживают доверия, это в равной степени относится к отцам золото-гнедым, рыже-гнедым и игреневым. Они могут с успехом выполнять следующие обязанности: (1) вести переговоры между враждующими племенами; (2) ловить на лету докрасна раскаленные заклепки, буде вы строите цельнометаллический мост; (3) проверять епископов, баллотирующихся в Епископальный Синод; (4) занимать кресло второго пилота на самолетах любого типа; (5) держать один из углов зеркала площадью в восемнадцать квадратных метров при переноске его по оживленным городским улицам. Мышастые отцы склонны шарахаться перед любым препятствием, что сводит их практическую полезность практически к нулю; так как вся жизнь есть не что иное, как сплошная полоса препятствий, ежесекундное отцовское шараханье очень скоро превратит ваши нервы в нечто вроде студня. Рыжий отец, как правило, порядочен и наделен здравым житейским смыслом; если Господь прикажет ему взять ножик и перерезать вам горло, он скорее всего ответит: «Спасибо за предложение, но мне что-то не хочется». Бурый отец тут же схватится за нож. Отец каурый посоветуется с парой своих знакомых и только потом примет окончательное решение. Караковый отец будет с таким увлечением смотреть на восток, на обряд плодородия, сопровождаемый массой прелюбопытнейших танцев, что попросту ничего не услышит. Повышенная возбудимость саврасых отцов позволяет с успехом использовать их в массовках, необходимых для достойного проведения коронаций, линчеваний и т. п. Яркий, сияющий золотисто-саврасый отец является исключением: он вполне удовлетворен своим сиянием, своим именем (Джон) и своим членством в «Рыцарях Незримой Империи». Если где-либо провалилось политическое убийство, так и ждите, что террористом-неудачником окажется светло-саврасый отец, забывший снять с оптического прицела крышечку. Буланые отцы знают Закон и его несбыточные обещания, они способны помочь вам в самых странных начинаниях, например в попытке объяснить, почему буланый отец (в отличие от отца солового) имеет черную полосу вдоль хребта, от гривы до самого хвоста. Причина состоит в его нежной привязанности к Красоте; он считает, что черная полоса, выгодно оттеняющая нежный желтовато-бежевый цвет его шкуры, придает ему неотразимую прелесть. Буро-чалые и рыже-чалые отцы, отцы пепельно-серые и соловые известны безудержной развратностью, каковая должна всемерно поощряться, ибо разврат есть таинство, не приводящее, как правило, к отцовству, он сам себе награда — наряду с добродетелью. Отцы пегие, мухортые, чубарые, рябые и крапчатые обладают возвышенным благородством, корни коего кроются в осознании собственной неполноценности, а также обостренным обонянием. Масть отца не является однозначным показателем его характера и повадок, однако ее предсказания склонны к самореализации: зная свою масть, отец знает, чего именно ждет от него окружающий мир, и волей-неволей следует своей судьбе.

* * *

Отцы и качание на коленке. Появление у отца дочерей существенно облегчает нам жизнь. Кого же и качать на коленке, если не дочку? Иногда их качают на коленке до семнадцати, до восемнадцати лет. Правда, здесь возникает опасность: отец непременно захочет спать со своей очаровательной дочерью, да и то сказать, она же действительно принадлежит ему, принадлежит, как не может принадлежать ни жена, ни самая тебе расчудесная любовница. Некоторые отцы плюют на все, говорят: «Публикуйте и будьте вы прокляты!»[51]— и начинают спать со своими новехонькими и поразительно сексуальными дочками, невзирая на накапливающиеся мало-помалу угрызения, но таких смельчаков мало. У большинства отцов вопрос «спать с дочкой или же не спать?» попросту не возникает, настолько надежно сдерживают их путы рассудка и воспитания. Когда отцы инструктируют своих дочерей на предмет «здоровья» (то бишь рассказывают им про процесс размножения) (правда, по моим наблюдениям, этим занимаются по преимуществу матери), ситуация почти неизбежно чуть-чуть подкрашивается желанием (когда обнимаешь и целуешь маленькую женщину, сидящую у тебя на коленях, очень трудно не забыть о рамках дозволенного, трудно воспретить себе действовать так, словно она не такая уж и маленькая и не связана с тобой кровными узами). Однако в большинстве случаев табу соблюдается, обрастая к тому же дополнительными структурами типа: «Мэри, ты ни в коем случае не должна позволять этому прохвосту Джону Уилксу Буту[52]класть свою грязную лапу на твою голую, беленькую, новенькую грудь». Хотя следует признать, что в наше время многие отцы лихо эволюционируют, поспешают в будущее, говоря, к примеру, так: «Слышь, Мэри, я там приволок для тебя синюю пятигаллонную бочку этой пасты против короедов, все как надо, с твоими инициалами темно-синим на крышке, — видишь?» Самое пикантное состоит в том, что одочеренные отцы вроде как и не отцы вовсе. Нет, не в глазах своих дочерей — я слышал от дочерей такие рассказы, что волосы дыбом встают, — а в своих собственных. Отцы дочерей воспринимают себя как hors concours на большом фестивале, и это для них большое облегчение. Им не нужно обучать кого-то метанию бревна. Они проявляют значительно больше мягкости и терпимости (не выпуская, однако, из своей стальной хватки ни одной из свирепых прерогатив, равно связанных со всеми разновидностями отцовства, — таких, как вправление мозгов посредством ударов по заднице). Сказать об отцах дочерей что-либо большее свыше моих сил, при том что я и сам отец дочери.

* * *

Словесная выволочка: «Если кто лелеет в себе лукавство неправедности и находит радость в неправедности и ходит путями беззакония и склонился к суетному пустословию и сделался совратителем человеков и лжецом и свидетелем лживым и предался гневу и сомнениям и отплатил злом за благодеяние и возлюбил себя превыше всего и порождал смятение неразумными вопросами и прокрадывался в дома, дабы совратить глупых женщин разными соблазнами, и замышлял злое и плодил раздоры и несогласие и повторял клеветнические слова и наполнил уста свои проклятьями, коварством и ложью и сделал гортань свою как открытый гроб и изощрил язык свой, как змея, и имеет яд аспида под устами своими и похвалялся и надеялся на пустое и ослабел в вере и осквернил землю похотями своими и осквернил святыни и презирал мои святыни и творил непристойство и насмешку и белил лицо свое белилами и если некая женщина отправилась к сынам Ассуровым, чтобы измяли груди ее любовники, одетые в ткани яхонтового цвета, областеиачальники и градоправители, красивые юноши, всадники, ездящие на конях, и всадники, ездящие на конях, возлежали на ней и открыли наготу ее и растлевали девственные сосцы ее и изливали на нее похоть свою и пристрастилась она к ним, областеначальникам и градоправителям, всадникам, ездящим на конях, опоясанным по чреслам своим поясом, и множила блудодейства свои с любовниками своими, у которых плоть — плоть ослиная, и похоть как у жеребцов, знатными военачальниками и правителями, одетыми в ткани яхонтового цвета и ездящими на конях. Я говорю, этот муж и эта женщина будут исполнены опьнения и горести, как котел, в котором есть накипь и с которого накипь его не сходит и под которым сложены дрова и разведен огонь и мясо выварилось и кости перегорели, а когда котел был пуст его поставили на уголья, чтобы медь его раскалилась и расплавилась в нем нечистота его, и вся его накипь исчезла, как изнурили вы себя ложью своей и большая накипь не сошла с вас, быть вашей накипи в огне и возьму я у вас утеху очей ваших. Разве не помните то, о чем я вам говорил, еще быв с вами?[53]