Читать книгу - "Piccola Сицилия - Даниэль Шпек"

Ясмина учуяла это первой. Когда она в черном траурном платье вышла из «ситроена» – а всю дорогу от кладбища они в машине промолчали, – в воздухе стоял знакомый запах, которого в этот день – Шаббат – не должно быть. Томаты, лук, тмин, кориандр… Теперь и Мими учуяла: шакшука. Потом открылась дверь и из дома вышел Виктор. Ясмина пронзительно вскрикнула, кинулась к нему.

– Farfalla! – Виктор закружил сестру.

Ясмина верещала, вне себя от радости.

Потом она заметила, что от Виктора пахнет иначе – не духами любовниц, а сигаретами и бензином. И тело ощущалось по-другому. Мускулистее. То было время покалеченных тел. Мужчина без ранений – редкость. Но от Виктора буквально исходила сила. Он был как натянутый арбалет перед выстрелом. Вот только внутренние раны никто не видит.

– Amore, где ты пропадал так долго? И что это за форма на тебе?

Виктор гордо ухмыльнулся. Тут подоспела Мими, заключила сына в объятия, принялась покрывать поцелуями его лицо. Альберт, медленно выбравшись из машины, смотрел на происходящее удивленно, почти саркастически, не в силах поверить, что это действительно его сын в форме «свободных французов» де Голля. Недоверчивая улыбка проступила на его лице, счастливая, смущенная. Опасения не сбылись. Он медленно двинулся к дому, а Виктор, с трудом оторвавшись от вцепившихся в него женщин, шагнул навстречу. Он никогда не видел отца плачущим. Альберт снял очки и вытер слезы, потом обнял сына так крепко, будто решил никогда больше не отпускать.

Мориц, стоя на пороге, радовался за Сарфати, как если бы то была его собственная семья. Впервые в жизни – даже в ту ночь, когда он освободил Виктора, это было не так остро – он чувствовал, что его существование имеет смысл.

– Ой-е-ей! Он приготовил шакшуку! – воскликнула Мими и засмеялась.

На самом деле это Мориц возился на кухне с шакшукой для голодного Виктора, потому что только он – как нееврей – имел право разжигать плиту в Шаббат. Альберт быстро подтолкнул всех в дом, чтобы уберечь счастливый момент от взглядов соседей. Внутри он деликатно отвел Виктора в сторонку, шевельнул бровями в сторону Морица и прошептал:

– Это правда, что он тебя выпустил?

Мориц заметил, что все смотрят на него. Вопрос, от которого все зависело.

– Без него, – сказал Виктор, – меня бы давно не было в живых.

Мими закрыла лицо ладонями, подошла к Морицу и поцеловала его в лоб, как сына.

– Я всегда это знала! – шепнула она ему на ухо.

Ясмина молчала, стыдясь того, что не поверила Морицу.

– Мы никогда не забудем, – сказал Альберт, – что вы сделали для нашего сына. Наша семья – это ваша семья.

Мориц покраснел. Ему было неловко.

– Вы сделали для меня то же самое.

Альберт откупорил бутылку анисовой настойки, пока Виктор, сидя за столом, наваливал на тарелку шакшуку. Ясмина села рядом с братом, пододвинула ему хлеб, налила воды.

– Где ты был так долго?

Он сделал вид, будто не слышал вопрос.

– Дайте же ему спокойно поесть! – воскликнула Мими.

Она обращалась с сыном так, будто он только вчера ушел из дома и ничего в нем не изменилось. Ясмина же отчетливо видела перемены: его ладони больше не танцевали, а неподвижно лежали на столе, голос больше не выпевал слова, он будто стерег их, глаза больше не зазывали, а высматривали. Форма была не только на нем, но и внутри него. Внешне он был прежний, смеялся, отпускал свои слегка нахальные шутки, но на самом деле уклонялся от вопросов, а если отвечал, то туманно, а глаза же беспрерывно обшаривали все вокруг. Неизвестно, что ему довелось пережить, но это оставило на нем след.

После побега из «Мажестика», рассказал Виктор, ему удалось пробиться через линию фронта, и он добрался до аэродрома американцев недалеко от сука Эль-Арба, между Бизертой и алжирской границей. Там он предложил американцам помощь при взятии Туниса – в качестве проводника или, если нужно, бойца. Но у него не было документов, только история, и итальянского еврея с французским гражданством отправили в Алжир, в штаб Армии Свободной Франции, которую возглавляет генерал де Голль. Что происходило потом и почему он так долго не возвращался, Виктор рассказывать не стал.

– И теперь? Что ты планируешь теперь? – спросил Альберт.

– Теперь он останется с нами, – заявила Мими.

Виктор промолчал, и это не понравилось Мими. Он старательно подчищал тарелку кусочком хлеба.

– Война еще не закончилась, – только и сказал он.

Все молчали. Альберт и Мориц уже поняли, что означает военная форма. Виктор больше не хотел прятаться. Его война против Гитлера только началась.

– Кончилась. Для нас война кончилась, – сказала Ясмина, положив руку на плечо брата. – Мы натерпелись.

Глаза ее настойчиво смотрели на него, будто хотели удержать дома.

– Времена изменились, farfalla. Мы должны теперь думать не только о себе, но и о своем народе. Американцы мне рассказывали, что на самом деле творится в Европе. Миллионы беженцев, миллионы в лагерях. Они умирают от истощения, их расстреливают, там происходят вещи, которых ты и представить себе не можешь. Матери отдают своих детей совершенно чужим людям, отправляют на корабле в Америку, только бы они выжили. Потому что самим им не выжить. Мне-то повезло, но на что я теперь употреблю жизнь, которую мне подарили? Мы должны победить Гитлера. Или он – или мы!