Читать книгу - "Лестница лет - Энн Тайлер"

Хотя оказалось, что частично ее дети были одной из причин, по которой она сбежала из дома.

В конце концов Делия поняла, что Кэролл не раздавлен ее уходом. Он вполне неплохо справляется, как и его брат с сестрой. И она вспомнила философию Ната: нужно забывать о существовании взрослого ребенка так же легко, как кошки забывают о своих котятах. Делия улыбнулась самой себе. Хотя это не так-то легко было сделать.

Тем не менее разве за последние несколько лет дети не стали ей почти чужими, даже младший? Ведь не только для них мать утратила первостепенную важность, но и они, на самом деле, стали для матери лишь поводом для беспокойства?

Делия сидела прямо, как истукан, уставившись в пространство и думала о том, как давно она это впервые осознала.

Затем, оставив своих детей в покое, она вернулась мыслями к тому, что осталось: к мужу.

Если только он действительно еще остался.

Перед глазами возникла сцена, как Сэм сидит за завтраком, а Элиза наливает ему кофе. На Элизе надето бежевое платье в стиле сафари, и она даже слегка нарумянена. В определенной степени ее можно счесть привлекательной. У сестры была гладкая, желтоватая кожа, которая с течением времени не делалась морщинистой, а ее глаза из-за макияжа казались яркими и внимательными. Элиза постепенно входила в быт Сэма, брала на себя ведение медицинских карт и оплату счетов, готовила горячие обеды и обеспечивала ровное, хорошо организованное ведение домашнего хозяйства. «Ну зачем это, Элиза, спасибо», — расчувствовавшись, говорил Сэм. Мужчины иногда бывают так наивны! К тому же у него с Элизой было больше общего, чем можно было предположить. К примеру, Элиза утверждала, что наша жизнь посылается нам снова и снова, пока мы не сможем все в ней исправить, а Сэм, со своей стороны, говорил, что с самого начала жизнь дается нам на исправление. Но важно было то, что оба они считали, что это «улучшение» возможно. В то время как Делия перестала даже более или менее пытаться.

И еще, Элиза ведь была сестрой Делии. У нее было такое же маленькое, изящное телосложение, такие же ровные красивые зубы, та же любовь к сладкому, та же привычка оставлять предложения незаконченными. Полюбить Элизу для Сэма было бы столь же естественно, как напевать песню, которую он уже слышал раньше.

Делия почувствовала порыв прыгнуть в машину и рвануть в Балтимор, но она знала, насколько это гадко, — захотеть вернуть мужчину, как только выясняется, что он нравится кому-то еще. Делия заставила себя сидеть спокойно. «Ты ведь именно этого хотела», — сказала она себе.

Этот несчастный муж другой женщины и ребенок, этот слишком новый загородный дом, эти стены, которые казались картонными, если по ним постучать, этот крохотный городок, почти деревня, плоский и белый, как бумага.

Однажды утром Делия внезапно проснулась еще до рассвета, возможно, разбуженная приснившимся сном, которого она, однако, не могла вспомнить. Она лежала и почему-то представила первый ужин, который устроила после того, как вышла замуж. Сэм хотел пригласить двоих своих бывших одноклассников с женами. Много дней Делия продумывала меню. Она отказалась от предложений сестер помочь ей и заставила остальных членов семьи дать обещание не показываться за ужином. Ей было очень важно доказать, что она — взрослая. Но несмотря на все это, как только прибыла первая пара, Делия почувствовала, что снова превращается в ребенка.

— Привет, Грин, — обратился первый мужчина к Сэму.

«Грин»! Перебирая пальцами подол юбки, она гадала, будет ли когда-нибудь чувствовать себя настолько свободно, чтобы так называть его?

— Привет, Джо, — сказал Сэм. — Делия! Я бы хотел тебя познакомить с Джо и Эми Гагглс.

Делия не знала их фамилии заранее и, на самом деле, никогда вообще ее не слышала. Фамилия показалась забавной, и она рассмеялась. Она заходилась от смеха, не могла остановиться, у нее перехватывало дыхание, из глаз полились слезы, щеки заболели. Замужняя женщина как будто превратилась в шестиклассницу. И смеялась до полного изнеможения, в то время как пара смотрела на нее с участием, а Сэм спрашивал:

— Делия? Милая?

— Извините меня, — сказала она, когда смущение наконец превозмогло смех. — Мне правда жаль. Не знаю, отчего я так…

И тут как раз прибыла вторая пара.

— А вот и вы! — облегченно воскликнул Сэм. — Милая, это — мои старые друзья, Фрэнк и Миа Мьюмью.

О боже.

Но Сэм был очень понимающим. После вечеринки он обнял Делию и, уткнувшись в кудри у нее на макушке, тепло шептал, что такое могло случиться с кем угодно.

Каким молодым он тогда был! Но Делия этого не осознавала. Тогда Сэм казался очень зрелым, не подверженным сомнениям, совершенно самодостаточным мужчиной, который примчался на белом коне, чтобы спасти ее от участи вечно быть чьей-то дочкой. Вокруг его глаз уже были заметны морщинки, но тогда это ей казалось привлекательным и тревожным одновременно. Делия думала, что, если муж умрет первым, она не захочет больше жить. Что найдет в шкафчике в офисе отца какой-нибудь страшный яд. Она могла позволить себе такие мысли, потому что детей у них еще не было. Тогда она представляла себе всевозможные катастрофы. Ну, если быть честной, и потом тоже. О, она всегда была пугливой, со множеством подозрений и предчувствий. Но смотрите-ка, что вышло: в ту ночь, когда у Сэма начались боли в груди, у нее ни малейшего предчувствия не было. Она сидела и читала «Любовника Люсинды», спокойная, как дерево. А потом зазвонил телефон.

Хотя, конечно, эта новость не стала для нее потрясением. Пока Делия слушала тактичные слова медсестры, внутри нее росло липкое, тяжелое чувство. Да, естественно. Сначала папа, а теперь Сэм. Он умрет, и его похоронят на кладбище «Коу-хилл», и он будет там лежать один, пока Делия не присоединится к нему. Как в одну из тех ночей, когда она не спала и смотрела какой-нибудь глупый фильм, а потом карабкалась наверх по лестнице, заползала под одеяло и клала одну руку ему, спящему, на грудь.

Делия прислонилась к изголовью, поглаживая кота, и включила радио. Играл джаз. Звуки одиноких кларнетов и нервных клавишных, и после каждой записи диктор объявлял, когда и где она была сделана. В нью-йоркском баре августовским вечером 1955 года. В чикагском отеле в канун 1949-го. Делия думала о том, как люди могут жить в мире, где времяпрепровождение играет такую огромную роль.

В конце концов Нат и Бинки решили играть свадьбу не в июне. Они передвинули дату на мартовскую субботу. Нат сказал, что хочет «тряхнуть стариной».

— Я решил воспользоваться вашим обычным подходом в стиле «сколько-мне-еще-осталось», — рассказывал он Ною и Делии. — В вашем стиле «сжальтесь-над-стариком».

Бинки отнеслась к изменению даты с энтузиазмом.

— В этом случае я стану миссис Натаниэль Моффат на три месяца раньше. Так что ничего страшного, если мы откажемся от нескольких атрибутов. Не такое уж это и большое дело. — Она говорила это Делии, пролистывая кулинарные книги, когда женщины сидели вдвоем на кухне у Ната (одним из атрибутов, от которых она решила отказаться, был свадебный торт). — А я действительно собираюсь быть миссис Моффат. Все эти варианты с «мисс» больше не сработают! Он — единственный мужчина, который по-настоящему, действительно любит меня.