Читать книгу - "Земля имеет форму чемодана - Владимир Орлов"

С крыльца Куропёлкин увидел гостя.

Гость спрыгивал с лошади чрезвычайно ловко и, можно посчитать, изящно, вопреки же предположениям Куропёлкина был вовсе не всадником и ожидаемым господином Бавыкиным, а всадницей.

Ради чего, и уж неведомо для кого, лицо всадницы было прикрыто вуалью, Куропёлкин не уразумел.

— Милостиво просим, Нина Аркадьевна, — произнёс Куропёлкин. — Хотя полагаю, что ни в каких приглашениях и тем более в просьбах милостивых вы не нуждаетесь. Вы хозяйка в этих местах. Хозяйка Медной Горы.

— Медных гор здесь нет, — сказала Нина Аркадьевна. — И медь мне здесь не нужна.

Куропёлкина подмывало просветить госпожу Звонкову сведениями об уральской мифологии и истории Данилы Мастера, но он посчитал, что это его просветительство выйдет бестактным.

Самое главное — он не понимал, кто в нынешнем эпизоде людской комедии или драмы (некогда — артист всё же, из-за отсутствия штатной единицы перемещённый в подсобные рабочие, но в душе — артист, впрочем, и акробат, и пожарный, и флотский), так вот он не понимал, кто нынче находится в какой роли. Госпожа-мадам Звонкова могла быть и Миледи, и Бетюнским палачом, а он, Куропёлкин, по понятиям Звонковой, был зверь и насильник. Насчёт Миледи и Бетюнского палача Куропёлкин, возможно, ошибался. Нина Аркадьевна могла ощущать себя и простодушной пастушкой («Пиковая дама», П.И. Чайковский, пастораль), чьи идеалы или хотя бы девичьи нравственные представления погубил якобы знаток Ларошфуко.

Долго молчали. Госпожа Звонкова не пожелала сесть возле стола и потихоньку двигалась вдоль стен гостиной, иногда касаясь пальцами досок вагонки.

Куропёлкину стало казаться, что визитёрша и сама не знает, зачем она на лошади и в вуали прибыла к дому узника. И ещё к нему прибрела мысль о том, что какие-либо слова с определённостью смыслов, вслух произнесённые сейчас, могут привести к окостенению отношений двух персонажей — хозяйки и её подсобного рабочего, отношений, возникших в поместье госпожи Звонковой. Окостеневшие, они были бы Куропёлкину противны. Пока же без слов и оков решительных оценок, они были зыбкие и вызывали у Куропёлкина некие серебристые чувства. И будто бы в молчании его и визитёрши возникали какие-то энергетические токи, и в них Куропёлкин ощущал симпатию к женщине, вину перед ней и чуть ли не умиление ею…