Читать книгу - "Собрание сочинений в 9 тт. Том 1 - Уильям Фолкнер"

— Что это значит? — удивилась она. — А какой же у вас герб?

— Сверток, завернутый в газеты, couchant и rampant на каменных ступеньках. На поле noir и чертовски iroid. Девиз: «Quand mangerais — je»[22].

— Вот как, вы — найденыш? — Она снова затянулась.

— Кажется, это так называется. Жаль, что мы — ровесники, не то вы сами могли бы найти этот сверток, я бы вас не подвел!

— А кто меня подвел?

— Да, знаете, никогда наверняка не скажешь, насколько они выбыли из жизни, эти самые солдаты. Думаешь: «Я его хорошо знаю», и вдруг он, черт его дери, проявляет такой же идиотизм, как обыкновенный нормальный человек.

Она ловко сняла горящий кончик с сигареты; окурок описал белую дугу, а уголек погас в песке, под ее ногой.

— Если это — намек на комплимент…

— Только дураки намекают на комплименты. Умные все говорят прямо, в точку. Намеками можно критиковать — если только критикуемый находится вне предела досягаемости.

— Мне кажется, что это несколько рискованная доктрина для человека — простите за откровенность — не весьма боевого.

— Боевого?

— Ну, скажем, просто не драчуна. Не представляю себе, чтобы вы долго могли сопротивляться в схватке, ну, например, с мистером Гиллиге ном.

— Не хотите ли вы намекнуть, что избрали мистера Гиллигена своим… м-м… защитником?

— Нет, пожалуй, это скорее намек, что я ожидаю от вас каких-то комплиментов. Но при всем своем уме, вы как будто никаких навыков в обращении с женщинами не приобрели.

Глаза Джонса, желтые и бездонные, рассеянно смотрели на ее губы.

— Например?

— Например, с мисс Сондерс, — оказала она ядовито. — Кажется, ее у вас окончательно отбили?

— Мисс Сондерс? — повторил Джонс с деланным удивлением, восхищаясь тем, как ловко она отвела разговор от их личных взаимоотношений. — Но, дорогая моя, неужели вы можете себе представить, что в нее можно влюбиться? Эта бесполая бестелесность… Но, конечно, для человека, фактически уже мертвого, это безразлично, — добавил он. — Ему, вероятно, все равно, на ком жениться и жениться ли вообще.

— Вот как? Но по вашему поведению в день моего приезда я поняла, что вы в ней заинтересованы. Может быть, я ошиблась?

— А если и так? Значит, теперь мы с вами оба попали в один переплет, не правда ли?

Она обламывала стебель розы, чувствуя, что он придвинулся совсем близко. Не глядя на него, она сказала:

— Вы, кажется, успели забыть то, что я вам сказала? — (Он промолчал.) — Да, у вас нет никаких навыков соблазнителя. Неужто вы не понимаете, что я отлично вижу, куда вы клоните? Вы считаете, что нам с вами надо бы утешить друг друга. Но это уж очень ребячливо, даже для вас. Мне приходилось разыгрывать слишком много этих любовных шарад с бедными мальчиками, которых я уважала, даже если я их и не любила. — Роза красным пятном легла на грудь ее темного платья. — Можно мне дать вам совет? — продолжала она резко. — В следующий раз, когда вы захотите кого-нибудь соблазнить, не теряйте времени на слова, на разговоры. Женщины знают про слова во сто раз больше, чем мужчины. И они знают, что слова, в сущности, ничего не значат.

Джонс опустил желтые глаза. И тут он повел себя, как женщина: повернулся и стал уходить, не сказав ни слова. Но он увидел в конце сада Эмми, развешивавшую белье на веревке. Миссис Пауэрс, глядя вслед его крадущейся фигуре, сказала: «А-а!», потому что заметила Эмми, которая развешивала выстиранное белье на веревке точными жестами маски из греческого хора.

Она смотрела, как Джонс подходил к Эмми, как Эмми, услыхав его шаги, остановилась, высоко подняв какую-то вещь, полуобернувшись через плечо. «Вот скотина, — подумала миссис Пауэрс, не зная, идти ли на выручку к Эмми. — А какая польза? Все равно он потом вернется. Неужели мне стать цербером для Эмми?» Она отвернулась — и увидела Гиллигена. Подойдя к ней, он сразу выпалил:

— Черт бы подрал эту девчонку. Знаете, что я думаю? По-моему…

— Какую девчонку?

— Эту, как ее там, Сондерс, что ли. По-моему, она. чего-то боится. Ведет себя так, будто влипла в какую-то беду, и, чтобы выпутаться, решила поскорее выйти замуж за нашего лейтенанта. Перепугана до черта. Бьется, как рыба на песке.

— Почему вы ее так не любите, Джо? Не хотите, чтобы они поженились?

— Нев этом дело. Просто меня злит, когда она каждые двадцать минут меняет решение. — Гиллиген протянул ей сигарету, она отказалась, и он сам закурил. — Завидую, наверное, — сказал он, помолчав. — Вот лейтенант женится, хоть ни ему, ни ей это вовсе не нужно, а вот та, кого я люблю, никак не идет ко мне…

— Что такое, Джо? Разве вы женаты?

Он посмотрел ей в глаза.

— Перестаньте так говорить. Сами знаете, о чем я.

— О господи! Дважды за час! — Его взгляд был так строг, так серьезен, что она сразу отвела глаза.

— Что вы сказали? — спросил он. Миссис Пауэрс сняла розу с груди, воткнула ему в петличку.

— Джо, зачем эта скотина тут вертится?

— Кто? Какая скотина? — Он увидел, куда она смотрит. — Ах, этот поганец. Как-нибудь я его изобью до смерти, из принципа. Не нравится он мне.

— Мне тоже. С удовольствием посмотрю, как вы его отделаете.

— Он к вам приставал? — быстро спросил Гиллиген.

Миссис Пауэрс прямо посмотрела на него.

— По-вашему, это возможно?

— Вы правы, — признался он. Потом посмотрел на Джонса, на Эмми. — И еще вот что. Эта мамзель Сондерс и ему позволяет вертеться около нее. А мне не нравятся все, кто с ним запанибрата.

— Не глупите, Джо. Просто она очень молода и еще мало чего понимает в мужчинах.

— Ну, если из вежливости называть это так, я, пожалуй, соглашусь. — Он коснулся взглядом ее щеки, оттененной черным крылом волос. — Если бы вы дали человеку понять, что выходите за него замуж, вы бы не швырялись им, как мячиком.

Она смотрела вдаль, в глубь сада, и он повторил:

— Правда, Маргарет?

— Вы тоже глупый, Джо. Только вы хоть и глупый, но милый. — Она встретилась с его настойчивым взглядом, и он сказал:

— Маргарет?

Она сразу положила свою ловкую, сильную руку на его рукав.

— Не надо, Джо. Пожалуйста!

Он рывком сунул руки в карманы и отвернулся. Они молча пошли рядом.

4

Весна легким ветерком обдувала бахромку волос, когда ректор, закинув голову, протопал по террасе, как старый военный конь, думавший, что всем войнам уже пришел конец и вдруг