Читать книгу - "Лицей послушных жен - Ирэн Роздобудько"

Другую одежду мы носим только в выходные.

Для этого существуют специальные гардеробные, где есть вещи на любой вкус. Я обычно выбираю джинсы, футболку и кроссовки. На случай праздников, вечеринок или встречи гостей есть другая гардеробная с вечерними нарядами. Конечно, все вещи (а они дорогие и добротные) нам не принадлежат. Да и зачем, если после выпуска о нашем гардеробе будут заботиться другие!

Тогда наши вещи будут действительно принадлежать только нам. Каждая из нас ждет этих времен как манны небесной.

Но и та одежда, которая есть у нас сейчас, вполне нас устраивает. Стриты так не одеваются! У нас все изысканное. Даже потертые и рваные по последней моде джинсы.

На этот раз линейка мне показалась какой-то скомканной, прошла быстро.

Госпожа Директриса поздоровалась с нами, огласила расписание на день и даже (это показалось мне невероятным!) забыла про общее скандирование ключевых слов Устава!

Обычно линейка заканчивается тем, что мы хором произносим заветные слова:

– Благодарность!

– Уважение!

– Послушание!

– Молчание!

И так далее.

Сегодня госпожа Директриса была какой-то невнимательной.

Она стояла в окружении учительниц и воспитательниц со строгим лицом. Потом быстро развернулась и ушла в свой кабинет.

А мы пошли в соседнее здание – помещение школы, не скрывая удивления. Только переглядывались и молчали. Так как проявление лишнего любопытства нарушало пункт Устава о терпении, которое нужно проявить в любой непонятной ситуации.

Я даже не заметила, что среди нас нет Лил.

А это как раз было важно. Даже если ты срочно хочешь в туалет, надо сначала зайти в класс, сесть, а уж потом попросить госпожу Учительницу отпустить тебя по нужде.

«Наверное, Лил припекло», – подумала я, когда заметила ее отсутствие в классе.

А потом меня охватила досада: «Вдруг она испугалась “литсуда” и побежала в лазарет – прикинуться больной! Это было вполне в ее стиле!»

Но нет: Лил все-таки появилась. Извинилась и попросилась сесть на свое место.

Госпожа Учительница – и это тоже было странно – даже забыла записать ей порицание в личный дневник!

Началась первая пара.

Я с любопытством поглядывала на Лил. Она сидела с отчужденным видом справа от меня, склонив голову, из-за чего ее лицо почти полностью закрывало полотно гладких черных волос.

Я незаметно толкнула ее ногой, предупреждая, что минут через тридцать мы должны достойно провести «литсуд». Не поворачивая головы, Лил что-то быстро написала на клочке бумаги и скомкала его, как только я успела прочесть написанное.

Но я все равно не смогла бы поверить этим расплывчатым буквам! А они складывались в два слова: «Убили Тур».

Я еще раз толкнула ее ногой. На сей раз достаточно больно: мол, что за бред?

Лил сунула скомканный листок в рот, прожевала его и прошептала:

– Я проходила мимо кабинета госпожи Директрисы… Сама услышала: ножом в сердце… Там – инспектор и адвокат…

Я чуть не задохнулась. Вот так новость!

– Ты уверена? – прошептала я.

– На все сто… – ответила Лил и еще ниже опустила голову.

Разговаривать во время урока было опасно. Но кажется, госпожа Учительница, как и госпожа Директриса, сегодня была невнимательной и какой-то ошеломленной.

Пока мы доставали тетради и ручки, она стояла, повернувшись лицом к окну. Это дало нам возможность пустить новость дальше по классу.

И он наполнился тревожными выдохами:

– Тур!

– …убили?..

– …ножом?..

– …в сердце?..

– …насмерть?..

– …не может быть…

На уроках нам говорили, что, в принципе, все мы можем оказаться в неожиданных ситуациях, когда наказание за проступок может быть слишком серьезным и даже опасным для жизни. Приводили примеры за все время существования лицея. Гордились тем, что именно у нас их втрое меньше, чем в других заведениях.

И этот показатель каждый год уменьшается.

Но нам ничего не говорили имена наказанных насмерть за проступок, перечисляемые на общих собраниях госпожой Директрисой. Так, аббревиатуры. Но Тур!

Тур, которую мы знали!

Тур – лучшая исполнительница восточных танцев, отличница, пример для всего ЛПЖ!

Тур, которая лучше всех составляла икебану!

Та, что пела, как оперная дива, одевалась, как голливудская звезда, обладала безупречной фигурой и лицом, с которого можно было воду пить!

Разбиралась в искусстве Ренессанса, цитировала наизусть Аристотеля!

Тур, тихая и милая Тур.

Счастливая Тур, которую забрали для замужества первой. И не на машине, а в настоящем ландо, запряженном четверкой белых лошадей, всю обсыпанную флердоранжем, окутанную китайским шелком и австрийским кружевом.

В блеске бриллиантов.

Во вспышках фейерверков.

В волнах музыки живого оркестра из Национальной оперы!

Тур, после отъезда которой на всех просторах ЛПЖ еще долго лежала тень.

Тень нашей грусти и нашей зависти…

Тур…

– Тишина в классе!

Мы даже вздрогнули от крика госпожи Учительницы, которая еще и треснула по столу указкой.

Тишина в классе. Прочь эмоции. Урок. Все как всегда.

Только Лил все еще не поднимала головы, и я не могла видеть выражения ее лица. Ну так оно и должно было быть: я забыла, что Лил еще с девятого класса бегала за Тур, как собачка.

Потом начался «литсуд»…

Дорогой дневник!

Вынуждена была сделать небольшую паузу. Так как совсем запуталась – столько событий за один день. И о «литсуде» хочется отдельно рассказать, и о Тур. Собственно, как раз известие о смерти Тур, которое случайно подслушала Лил, повлияло и на события на «литсуде».

Поэтому – еще немного о Тур…

Она была чуть ли не единственной девушкой из всего лицея (кроме той, хромой), которой все смотрели вслед. Просто нельзя было не обернуться, увидев ее всегда улыбающиеся светло-зеленые глаза.

Из-за Тур мы – наш секстет – страшно грешили на протяжении всего года. А именно: наблюдали за балами в стеклянные отверстия на крыше бального здания! А все затем, чтобы увидеть, как танцует Тур…

О, эти балы! Боюсь не рассказать о них в потоке дальнейших событий. Поэтому сделаю еще одно, надеюсь последнее, отступление.

…Балы проходили каждый сезон и делились на Летний, Осенний, Зимний и Весенний.