Читать книгу - "Метафизика взгляда. Этюды о скользящем и проникающем - Сергей Ильин"

Видение боковым зрением. – Начиная со второй половины августа в средних европейских широтах в воздухе появляется тонкая, но внятная нота холодного дыхания приближающейся осени, никаких изменений в небе или в растительности еще нет, но холодное дыхание начало уже постепенно разливаться в природе, и вместе с ним, как его сказочное сопровождение, повылезали из теплой и влажной земли первые грибы: так рыцарей и волшебных красавиц сопровождают в сказках добрые карлики.

Какая трогательная черта у наилучших грибов: они растут в стороне от человеческого глаза, но в то же время неподалеку от него, так что далеко от дорог и тропинок вы не встретите ни белых, ни маслят, ни поддубников, но и просто бредя по проторенной лесной тропе, вы их не приметите: нужно именно отойти в сторонку, приложить глаз к земле и с любовью начать их искать, – только тогда они откроются любовному взору.

Какое же это изумительное событие: найти матерый гриб! ведь такой гриб не ягода – что-то в нем есть от диковинного, сказочного существа и поистине, если бы вдруг выяснилось, что карлики, гномы, эльфы и кобольды способны – ну, хотя бы в целях развлечения или конспирации – принимать вид самых матерых съестных грибов, я бы нисколько не удивился и только похлопал бы в ладоши.

И нет к тому же в собирании и поедании грибов никакого греха, ведь все-таки что там ни говори, а охота – это самое настоящее убийство «братьев наших меньших», хотя и смахивающее слегка на благородную дуэль, но только слегка, и даже рыбалка далеко не так безобидна, как кажется: кто посмеет утверждать, что рыбы совсем не чувствуют боли, пусть первым бросит камень.

Напротив, аккуратно срезать колоритного карлика, оставив в земле корневище, – это значит принять дар Матери-Земли: акт почти религиозный, потому что человек в обмен на вкуснейший и полезнейший продукт должен отдать дарующей Земле свою любовь и восхищение: неужели есть такие горе-грибники, которые собирают плоды «только чтобы пожрать»? не верю, не хочу верить.

И вот когда я собираю грибы, я забываю про все на свете, взгляд прикован к мшистой земле, бродя по ней, точно управляемый спрятанным в глубине под опавшими листьями мощным магнитом, так что иногда даже пробивается досада: не замечаю природы, не вижу просвеченной солнцем кроны деревьев, – а что может быть прекрасней на земле?

Но тут же сам себе улыбаюсь: все вижу и все чувствую, но как бы боковым зрением, слухом, осязанием, обонянием, – и как знать, быть может, так вот исподволь и случайно проникаешь в тайны бытия куда глубже, чем прямо и в упор их запрашивая.

В самом деле, разве не приходят к нам самые лучшие мысли и прозрения именно тогда, когда мы не насилуем их «волей к познанию» и даже вовсе о них не думаем? то есть где-нибудь в толпе или по ходу какого-нибудь ну совершенно не имеющего к процессу мышления отношения мероприятия: так любая великая музыка, услышанная случайно и по ходу, действует на нас куда сильней, чем в концертных залах, так походя подслушанный в общественном транспорте разговор о «последних вещах» – подобное хоть редко, но случается – западает нам на сердце глубже писаний иного философа, и так развалины древнего храма потрясают нас основательней безукоризненно сохранившихся памятников древности.

Боковое зрение и мирочувствие вообще, пожалуй, есть самое верное и глубокое, и нигде оно так ненавязчиво и очаровательно не дает о себе знать, как именно при поиске грибов, ну а если, в заключение, попробовать взглянуть «боковым зрением» на мир в целом, то выйдет, наверное, вот что.

Отсутствие конечной цели, изначальной причины и несомненного смысла всякого существования не начертано, подобно гигантскому транспаренту, большими светящимися буквами на входной двери бытия, но разлито в нем тонким благоухающим запахом и звучит в каждой поре бытия подобно услышанной нами во сне музыке, которую мы потом вспоминаем весь день и не можем все-таки вспомнить, а в плане оптическом действует на нас примерно так, как крошечная звезда в мутном ночном небе, которую нельзя увидеть прямо на нее глядя, но можно лишь заметить отведя взгляд чуть в сторону и придав ему некоторую отрешенность.

Это очень похоже на созерцание истины.

Вековой отчет. – В самые просветленные минуты жизни, когда все, что видишь вокруг, ты можешь проследить до его начала, а также в обратном направлении, до его предположительного конца, когда попутно всплывают в сознании забытые воспоминания детства и юности, но они уже не производят в твоей душе того особого и неповторимого волнения, тоньше которого в мире для тебя ничего не было, а ты их просто фиксируешь и додумываешь: мол, так было, есть и будет с тобой и всеми другими людьми, когда засыпают в душе угрызения совести за поступки, в которых невозможно не раскаиваться, но нельзя также всерьез и искренне раскаиваться, потому что иначе быть просто не могло, а обида на людей за то, что они такие, какие они есть, а не такие, какими мы хотели бы их видеть, истаивает «как сон, как утренний туман», когда душа в итоге делается прозрачной, как весеннее небо, и любой феномен бытия, даже самый чужой и далекий, кажется вдруг родным и близким – стоит только протянуть руку и коснешься его – а любая проблема, прежде томившая своей неразрешимостью, становится вдруг понятной, как простейшее математическое уравнение, и все, что с вами было, есть и предположительно будет, представляется до странности знакомым: точно роли, сыгранные в любительском школьном театре, – да, именно в эти светлые и вдохновенные минуты, когда, кажется, можно вжиться в самую тонкую пору бытия, почувствовать самое незаметное биение его пульса и уловить самое приглушенное его дыхание, – вот тогда-то по странной прихоти природы не хочется вдруг во что-либо вживаться, до чего-либо дотрагиваться и что-либо улавливать, и более того, стараешься даже отступить на шаг, чтобы не дай бог не коснуться до всей этой плещущейся у тебя перед носом живой жизни… почему так происходит?