Читать книгу - "Воды слонам! - Сара Груэн"

Услышав, как за моей спиной что-то льется, я резко поворачиваюсь. Рози, плотно прижав к голове уши и загнув хобот под морду, мочится в траву.

Август постукивает серебряным набалдашником о ладонь.

— И как вам кажется, долго вы еще могли от меня скрываться? — Помедлив, он смотрит мне прямо в глаза. — А?

— Август, — начинаю я, — я не понимаю, о чем…

— Я сказал, заткни пасть! — он разворачивается и лупит тростью по сервировочному столику, сбрасывая на землю бутылки, тарелки, вилки и ножи. А потом опрокидывает столик, толкнув его ногой. Столик заваливается на бок, фарфор, стекло и угощение падают в траву.

Оглядев учиненный разгром, Август вновь поднимает глаза.

— Думаешь, я не понял, что у вас тут творится? — Он сверлит Марлену взглядом, на виске у него бьется жилка. — Хороша же ты, дорогая. Ничего не скажешь. Хороша.

Вернувшись к туалетному столику, Август прислоняет к нему трость. Склонившись, пялится в зеркало. Поправляет волосы на лбу и приглаживает их ладонью. И вдруг замирает, не убирая ладони со лба.

— Ку-ку, — говорит он нашим отражениям. — А я вас вижу.

Из зеркала на меня смотрят полные ужаса глаза Марлены.

Август поворачивается и берет розовый головной убор с блестками, который Марлена сшила для Рози.

— В том-то и беда, верно? Я вас вижу. Вы думаете, я не вижу, а я вижу. А что, неплохо вышло, надо сказать, — говорит он, крутя в руках сверкающий головной убор. — Любящая жена, спрятавшись в уборной, шьет что-то грандиозное. А может, не в уборной? А прямо здесь? Или в шатре у шлюх? Шлюхи ведь друг другу помогают, правда? — Он оглядывается на меня. — Ну, и где ж ты умудрился, Якоб, a? Гдe именно ты отодрал мою жену?

Я беру Марлену под локоть:

— Пойдем отсюда.

— Ага! То есть вы даже не отрицаете! — взвизгивает он. Вцепившись пальцами с побелевшими костяшками в розовый головной убор, он тянет что было сил, скрежеща зубами, пока наконец не разрывает его пополам.

Марлена вскрикивает и, уронив бокалы, зажимает рот руками.

— Шлюха! — орет Август. — Потаскуха! Сука паршивая! — с каждым новым эпитетом он разрывает убор еще на несколько кусков.

— Август! — кричит Марлена, делая шаг вперед. — Прекрати! Прекрати!

Видимо, крик сбивает его с толку, потому что он и правда прекращает. Глядит на Марлену и моргает. Глядит на головной убор. И снова на Марлену, в заметном недоумении.

Марлена делает еще шаг вперед.

— Агги, — нерешительно говорит она, умоляюще глядя на него. — Ты пришел в себя?

Август недоуменно таращится на нее, как будто только что очнулся и неожиданно для себя оказался здесь, с нами. Марлена медленно, шаг за шагом, подходит все ближе к нему:

— Дорогой…

Он двигает нижней челюстью и морщит лоб. Обрывки головного убора Рози падают на землю.

Я, кажется, вообще перестаю дышать.

А Марлена между тем уже совсем рядом с ним.

— Агги…

Он смотрит на нее сверху вниз, подергивая носом. И вдруг толкает с такой силой, что она падает прямо на разбросанные тарелки. Шагнув вперед, он нагибается и пытается сорвать с ее шеи колье. Но замочек не расстегивается, и все заканчивается тем, что он тащит ее за шею, а она пронзительно кричит.

Рози трубит, а я скорее устремляюсь к ним и перехватываю Августа. Мы падаем прямо на осколки тарелок, в разлитую по траве подливку. Сперва сверху оказываюсь я и луплю его по лицу. Но вот сверху уже он, заезжает мне кулаком в глаз. Я сбрасываю его и рывком поднимаю на ноги.

— Агги, Якоб! — кричит Марлена. — Перестаньте!

Я отшвыриваю его назад, но он хватает меня за лацканы, и мы вдвоем обрушиваемся на туалетный столик. До меня доносится звон, и на нас дождем сыплются осколки зеркала. Август швыряет меня на землю, и мы, схватившись, выкатываемся на середину шатра.

Мы пыхтим, прижавшись друг к другу так тесно, что я чувствую на своем лице его дыхание. И вот уже я снова сверху, луплю его кулаками. А вот сверху он, бьет меня головой об землю. Марлена кружит над нами и требует, чтобы мы остановились, но мы не можем. По крайней мере, я уж точно не могу: мои кулаки наливаются яростью, болью и отчаянием последних нескольких месяцев.

Вот прямо перед моим носом перевернутый стол. Вот Рози — она трубит, и пытается выдернуть из земли кол. А вот мы снова на ногах, вцепились друг другу в лацканы и в воротнички, наносим удары и отбиваемся. В конце концов мы выкатываемся из шатра и попадаем в самую гущу собравшейся снаружи толпы.

Меня тут же оттаскивают и крепко хватают за руки Грейди и Билл. В какой-то миг кажется, что Август вот-вот вновь на меня набросится, но вдруг выражение его разбитой физиономии меняется. Он поднимается на ноги и спокойно отряхивается.

— Да вы же сумасшедший! Сумасшедший! — ору я.

Он окидывает меня хладнокровным взглядом, поправляет рукава и возвращается в шатер.

— Пустите, — умоляю я, поворачиваясь сперва к Грейди, а потом к Биллу. — Христа ради, пустите! Он же чокнутый! Он ее убьет!

Я вырываюсь с такой силой, что мне удается протащить их на несколько футов вперед. Из шатра доносится звон бьющейся посуды и вскрик Марлены.

Грейди и Билл, пыхтя, зажимают меня ногами, не давая высвободиться.

— Не убьет, — цедит Грейди. — Ты уж не беспокойся.

Откуда ни возьмись появляется Граф и ныряет в шатер.

Погром прекращается. Раздаются два глухих удара, затем один погромче — и, наконец, говорящая сама за себя тишина.

Я замираю, таращась на бледный свод шатра.

— Ну, вот и все. Понял? — говорит Гейди, все еще крепко держа меня за руку. — Ты как, остыл? Можно тебя отпустить?

Я киваю, не отводя взгляда от шатра.

Грейди с Биллом хотя и решаются меня выпустить, но не сразу. Сперва ослабляют хватку Потом дают сделать шаг-другой, но сами держатся рядом и не перестают за мной следить.

Кто-то берет меня за запястье. Это Уолтер.

— Давай, Якоб, — говорит он, — уходи отсюда.

— Не могу, — отвечаю я.

— Можешь. Уходи. И поскорее.

Я продолжаю смотреть на затихший шатер. Но потом, оторвавшись наконец от вздымаемого ветром входного крыла, все-таки ухожу.

Мы с Уолтером забираемся в наш вагон.

Из-за сундуков, где похрапывает Верблюд, выскакивает Дамка. Поприветствовав нас обрубком хвоста, она замирает и принюхивается.

— Сидеть, — командует Уолтер, указывая на раскладушку.

Но Дамка садится прямо на пол, а на край раскладушки присаживаюсь я. Адреналиновый дурман проходит, и я начинаю ощущать, как же у меня все болит. Руки покалечены, дышу я как в противогазе, а на мир взираю через щелочку правого глаза, веко на котором распухло дальше некуда. Когда я дотрагиваюсь до лица, на руке остается кровь.