Читать книгу - "Олигархи. Богатство и власть в новой России - Дэвид Хоффман"

В гораздо большей степени, чем другие реформаторы, Чубайс обращался за помощью в проведении приватизации к представителям Запада. Международные финансовые организации считали молодых реформаторов надеждой России и предоставляли деньги для оказания технической помощи. Юристы, экономисты, специалисты по связям с общественностью, инвестиционные банкиры и государственные чиновники — все они прошли через неухоженные офисы Госкомимущества. Джеффри Сакс порекомендовал Андрея Шлейфера, профессора экономики Гарвардского университета. Как и Джонатан Хэй, он сыграл ключевую роль в организации западной помощи Чубайсу и Васильеву. Помимо всего прочего представители западных стран помогли в подготовке эскиза российского приватизационного ваучера, в написании законов и указов, в подготовке и осуществлении грандиозной распродажи. Впоследствии эти усилия были подвергнуты критике. Автор признает, что этот вопрос выходит за рамки данной книги, однако считает ошибкой критиковать только иностранцев за то, что произошло в России. Многие из наиболее важных решений — например, решение освободить цены, собственность и торговлю прежде, чем будут созданы институты свободного рынка, — были приняты русскими. Иностранцы часто давали советы и поддерживали их начинания, но путь выбирали Ельцин, Гайдар и Чубайс.

Создание Госкомимущества означало, что Чубайсу отныне придется непрерывно заниматься своеобразным перетягиванием каната. Теоретически вся собственность в промышленности принадлежала государству, но на практике различные группы заявляли о своих правах на богатства. Руководители считали, что лучше всех знают предприятие, рабочие считали, что имеют на него права, потому что много лет проработали на конвейере, губернатор и местные политики присматривали самые жирные куски пирога и хотели по праву до них добраться. Это были “заинтересованные стороны”, с требованиями которых приходилось считаться. Шансов удовлетворить одновременно все их требования не было. Тем временем четвертая группа, партийная номенклатура, уже действовала. “В истории человечества не было ни одной справедливой приватизации; это надо признать, — говорил Бергер, вспоминая о выборе, стоявшем перед Чубайсом. — У Чубайса была одна главная цель: уничтожить монополию государства на собственность. Любой ценой”.

Чубайс считал, что люди со стороны — новое поколение частных собственников, возможно даже иностранные инвесторы, — никогда не имевшие доли в данном предприятии, лучше всего справятся с его реконструкцией. По крайней мере теоретически, думал он, именно они будут самыми “эффективными собственниками”. Трезвомыслящие чужаки охотнее откажутся от неэффективного оборудования и чрезмерных расходов на детские сады и санатории, которыми располагало каждое социалистическое предприятие, и вложат деньги в его переоборудование, чтобы в конечном итоге получить прибыль.

Но Чубайс не мог позволить себе проигнорировать тех, кто имел отношение к заводу: рабочих и руководителей. Они были важной заинтересованной стороной, и в своем выступлении Ельцин обещал поделиться государственной собственностью с рабочими. Благодаря наследию социализма и идеологии рая для рабочих эта идея пользовалась чрезвычайной популярностью. Лариса Пияшева, специалист по приватизации, работавшая в правительстве Москвы, выступала за немедленную передачу всей собственности рабочим. Чубайс резко возражал против этого, понимая, что в действительности не рабочие управляют производством. Когда речь заходила о важных имущественных решениях, рабочие оказывались всецело во власти своего могущественного руководства. И рабочие, и управленцы вполне освоились на своих предприятиях, меньше всех прочих они были настроены порвать с социалистическим прошлым.

Сначала Чубайс не хотел решать эту проблему в Верховном Совете, парламенте, избранном преимущественно в советские времена, где доминирующее положение занимали бывшие партийные работники старой закалки и так называемые красные директора, руководители советских предприятий. Но он не мог откладывать бесконечно; ему нужна была правовая база для проведения приватизации. В марте 1992 года Чубайс выступил с законом о приватизации. Он предложил передать рабочим и управляющим 40 процентов акций предприятия, а остальные продать людям со стороны. Но этого им было недостаточно. В первые месяцы шоковой терапии производительность промышленных предприятий резко упала, и красные директора нанесли ответный удар в Верховном Совете, где их интересы активно защищал импозантный Аркадий Вольский, бывший партаппаратчик и советник нескольких советских руководителей. Вольский создал лобби из старой экономической элиты. Красные директора прислушивались и к Руслану Хасбулатову, председателю Верховного Совета. Хотя первоначально его выдвинул Ельцин, Хасбулатов все более резко критиковал молодое правительство Гайдара, а еще через два года возглавил открытое восстание против Ельцина.

В целом идея приватизации все еще пользовалась популярностью, но парламент, в котором большинство принадлежало представителям предприятий, хотел большего, чем предлагал Чубайс. Они предложили второй план, известный как “Вариант 2”, в соответствии с которым 51 процент каждого предприятия передавался тем, кто на нем работал, а остальное продавалось покупателям со стороны или оставалось у государства. Чубайс был категорически против этого, опасаясь, что работники предприятий сохранят существовавшее положение вещей. Если весь смысл заключался в создании нового поколения эффективных собственников, как можно было рассчитывать, что ими станут все те же старые, уставшие директора советских заводов?

Но в конце концов, сознавая, что обречен на поражение, Чубайс уступил директорам заводов. “Мы понимали, что приватизации не будет, если ее не поддержат директора”, — вспоминал позже Чубайс{171}. Директора оставались еще достаточно сильными, а правительство слабым. Для того чтобы одержать верх над работниками предприятий, Чубайс и Ельцин должны были проявить большую решимость, чем та, которой они обладали, и та, которую могла бы выдержать система. “Нам пришлось бы посадить в тюрьму всех директоров, всех руководителей, — говорил позже Чубайс. — Или, по крайней мере, половину в надежде на то, что если одна половина будет сидеть, то вторая будет молчать”. Ни Чубайс, ни Ельцин не были готовы к этому{172}.

11 июня 1992 года Верховный Совет одобрил закон о приватизации. Ему надлежало выбрать один из трех вариантов. Первый, предложенный Чубайсом, предусматривал распределение 25 процентов среди рабочих, которые могли затем приобрести дополнительно ю процентов акций по цене, составлявшей 70 процентов от (низкой) балансовой стоимости предприятия, а руководство могло приобрести 5 процентов по балансовой стоимости. Это означало, что сотрудники предприятия получали 40 процентов акций. Вариант номер два, предложенный директорами предприятий, позволял рабочим и руководителям приобрести 51 процент акций предприятия по цене, в 1,7 раза превышавшей балансовую стоимость. Третий вариант для средних компаний разрешал руководителям приобрести до 40 процентов акций с согласия сотрудников, но с ограничениями. Исследования показали, что в конечном итоге подавляющее большинство предприятий было приватизировано с применением второго варианта, предложенного директорами предприятий{173}. Это было последнее решение парламента, поддержавшее приватизацию. Затем оппозиция активизировалась, и Чубайс полагался уже только на указы Ельцина. Для Чубайса наступил критический момент. Несмотря на непреклонную уверенность в себе и твердость, он решил пойти на важный компромисс. Он отказался от одной из своих любимых идей о приходе владельцев со стороны, чтобы добиться более важной цели: перехода собственности из рук государства. Эта сделка стала предвестницей того, что стало фирменным стилем Чубайса, и позже оказала разлагающее влияние на его принципы.