Читать книгу - "Второе пришествие кумранского учителя. Поцелуй Большого Змея - Яков Шехтер"

– Кифа, – донесся сквозь пелену боли голос Еноха, – отведи Шуа к источнику.

– Быстрей, быстрей, Шуа, – Кифа подхватил меня под руку и потащил из воды. – Если глаза воспалятся, ты несколько часов будешь почти слепым.

Мы вышли из моря и быстро двинулись по песку. Каждый камешек, каждый кристаллик соли остро впивался в голые подошвы ног. В Эфрате я все лето бегал босиком, и кожа на ступнях становилась твердой, точно кора дерева. За месяцы, проведенные в чистоте и прохладе кумранских подземелий, мои ноги изнежились, и обыкновенная прогулка по песку превратилась почти в пытку.

Я попытался, превозмогая боль, открыть глаза и не узнал окружающий меня мир. Пепельная тень притушила блеск моря, горящие под солнцем фиолетовые горы казались серыми, а вместо товарищей я различал лишь неясные силуэты.

– Не открывай глаза, – сердито приказал Кифа. – Лучше вспомни, сколько раз Енох просил тебя беречься. А ты резвился, как мальчишка, и вот результат.

Песок кончился, мы пошли по камням, и скоро мои ноги пронизал ледяной холод «нашей» воды.

– Умывайся, – сказал Кифа, отпуская мою руку.

Я опустился на колени прямо посредине мраморного ложа ручья и стал промывать глаза. Каждая капля воды приносила облегчение. Я наслаждался холодом, столь приятным посреди бушующего зноя, поливал шею, плечи, грудь, студеные струйки скользили по животу, вдоль позвоночника. Потихоньку приоткрыв глаза, я увидел, что пепельная тень исчезла – краски полдня вернулись на свои места.

Вода перестала обжигать, мое тело привыкло к холоду, и тогда, позабыв обо всем на свете, я набрал полную грудь воздуха и окунул голову в поток. Не успел лоб прикоснуться ко дну, как в моих ушах раздалось уже знакомое шипение:

– Ш-ш-ш-уа, Ш-ш-ш-уа! Куда ты пропал, Ш-ш-ш-уа!

Я пробкой выскочил из ручья. Большой Змей, как я мог позабыть о Большом Змее! Отец говорил, что в бассейны обители он не может пробраться, но здесь, вне ее стен, здесь ему никто не мог помешать. Даже вода, освященная омовением праведников.

– Что случилось, Шуа? – Кифа с удивлением смотрел на меня. – Ты выскочил из воды, точно ужаленный.

«Никому не рассказывай об этом, – вспомнил я отцовское наставление. – Никому и никогда. Иначе тебя сразу вышвырнут не только из Хирбе-Кумран, но также из общины».

– Укололся о камешек, – объяснил я, для пущей достоверности потирая волосы надо лбом. – Прямо головой втемяшился.

– Дай посмотрю, – предложил Кифа, делая шаг навстречу.

– Не надо, уже все прошло.

– А глаза?

– И глаза прошли. Можно продолжить занятие.

Мы вернулись на берег. Шали сидел неподвижно, обернувшись с головой в коричневую накидку.

– Это он скалу изображает, – шепнул мне Кифа. – Пытается скрыться на ровном месте.

– А где учитель Енох?

Кифа огляделся по сторонам.

– Да, действительно, куда он пропал? Наверное, опять запрятался. Хочет, чтобы мы его нашли. Эй, Шали, ты не видел Еноха?

Шали не ответил.

– Эй, скала, – пошутил Кифа, – я к тебе обращаюсь, словно Моисей. Разверзни уста и одари нас потоком красноречия.

Шали продолжал молча сидеть на месте.

– Ладно, как хочешь. Тогда я пойду искать. А ты, Шуа, вытащи из моря мокроступы. Нечего им в соленой воде мокнуть.

Он пошел к тому месту, где утром мы обнаружили учителя, и принялся внимательно оглядывать каждый бугор и валун. Я вытащил из моря мокроступы, подошел к Шали и тихонько постучал его пальцем по плечу.

– Шали, ты совсем не похож на скалу.

Шали опять не отозвался. Я положил мокроступы на песок и направился на другой мыс искать учителя Еноха.

Зной висел розовым дымом над белыми столбиками соли. Солнце стояло уже высоко, и вода теперь казалась зеленой. Из глубины моря ровно дул горячий ветер, поднимая небольшие волны. Их зеленоватое сияние было нежным, точно сияние камня нофэх.

Прошло всего несколько минут, и я заметил человека в белой накидке, неподвижно стоящего возле соляного столба.

«Во второй раз Енох спрятался куда хуже первого», – подумал я и быстро подошел к человеку.

– Учитель Енох, вас видно.

– Тьфу, – накидка опустилась, и передо мной предстало красное от жара лицо Шали.

– Ты сразу меня заметил?

– Сразу, – сказал я.

– Издалека?

– Издалека. Постой, а где же Енох?

– Не знаю, – махнул рукой Шали. – Мы обменялись накидками и разошлись в разные стороны.

– Я знаю, где учитель!

Осторожно ставя ступни между острыми камешками, я поспешил к бухте. Шали шел за мной, шел безмятежно и не торопясь, словно под его ногами простирался прохладный шелковистый песок.

На берегу рядом с мокроступами сморщенным коконом валялась коричневая накидка.

– Следы! – воскликнул Шали. – Мы найдем его по следам.

Мы принялись расшифровывать многочисленные следы, оставленные нашими ногами за утро, но быстро поняли, что из этой затеи ничего не выйдет.

– Не нашли? – раздался из-за бугров голос Кифы.

– Нет, – ответил я за двоих.

– И я тоже. А тебя, друг, – Кифа хлопнул Шали по плечу, – замечательно было видно. Как ты ни старался изобразить из себя валун…

– Это был не Шали, – сказал я.

– Как не Шали? – удивился Кифа. – Но кто же это мог быть, если… – Он осекся и с ожесточением хлопнул себя ладонью по лбу.

– Вот это урок, а! Это мастерство. А мы-то, мы-то, наивные дурачки!

– Пожалуйста, не обобщай, – заметил Шали, собирая мокроступы. – Отвечай только за себя. Если кто и похож тут на тупой валун, так это ты, Кифа! А сейчас давайте еще раз обыщем бухту и мысы. Если не найдем Еноха, можно смело отправляться домой.

Поиски учителя продолжались долго, солнце уже начало клониться к вершине Кумранской горы, когда мы, отчаявшись, взяли мокроступы и потащились к входу в подземелье.

В первой пещере, удобно рассевшись на камнях, мы просидели около получаса, дожидаясь, пока подсохнет пот на лицах, а в глазах перестанут мельтешить блики. Сидели молча, и я думал о Змее. Получается, он непрестанно следит за мной. И спасение только в обители. Выход один, пока я не научусь – если научусь – противостоять его чарам, оставаться внутри святых стен. И опасаться воды.

Один… Как это грустно! Я совсем один, даже посоветоваться не с кем. Удивительное одиночество рядом с друзьями и мудрыми наставниками. Каждая причина, каждый кирпичик, из которых складывается здание одиночества, понятен и разумен, но все здание целиком вызывает недоумение. Возле учителей – а не спросить… Вблизи друзей – а не посоветоваться…