Читать книгу - "Тринадцать подвигов Шишкина - Олег Петров"

– Маруська Сидорихина? – переспросил Александр. – И чего она, вот так, запросто может?..

– Может! – кивнула директриса. – Она так и делает. С головой у неё не в порядке.

– А на дурочку и не похожа…

– На дураков, Александр Сергеевич, как правило, больше похожи самые нормальные, умнейшие люди. Сколько примеров тому в мировой науке, в мировой литературе. Любого гения возьмите – зачастую выглядит и ведёт себя как сумасшедший. А у Маруськи весной и осенью – обострение. – Директриса насмешливо, как показалось Александру, поглядела на него: мол, заливай ты тут мне, лось озабоченный. И продолжила про эту самую Маруську: – Она обычно в это время к матери приезжает, а та её какими-то травами отпаивает, какими-то заговорами лечит… Бабка Сидориха-то у нас… – Директриса невесело усмехнулась. – Не только самогоном промышляет, приколдовывает ещё, как та баба-яга… Девочку вот только жалко. Кстати, она в вашем девятом, Емельянова Маша. С головой-то у неё всё нормально, а вот развитие позднее, отстаёт от сверстников. Да и сами увидите. Вы уж, Александр Сергеевич, с ней поаккуратнее, повнимательнее, потерпимее, так сказать.

– Так она здесь не живёт? – обрадованно спросил Шишкин.

– Кто? А, Маруська-то! Нет. Она – в городе, а девчонка – здесь, у бабки. В городе, в городе кукушка обосновалась. А уж чем там занимается, не знаю. Поговаривают, полы и посуду в больнице моет. Ну и…

– Вот хорошо! – вырвалось у Шишкина. – А то что-то перепугала не на шутку своим визитом.

Директриса снова вперилась в Александра пытливым взором и покачала головой:

– Ну-ну…

Повисла тягостная пауза, и сколько бы она висела, неизвестно, но Шишкин решил от щекотливой темы уйти и доложил итоги поездки в Верх-Алей. Со сменой темы получилось наоборот – только усугубил.

– Играют, играют гормоны… – многозначительно проговорила директриса. – Как всё стало просто. А наше поколение такого себе не позволяло. И в мыслях не держали!

«Ну да, – хмыкнул про себя Александр, – какого классика советской литературы не раскрой… От Шолохова до Проскурина. Или Набоков с его «Лолитой», или Уильям наш Шекспир… А, ну-да, Набоков и Шекспир – это не у нас… Это развращённая Европа…»

За окном затрещал трактор, чуть погодя по крыльцу и веранде пробухали сапоги.

– Хозяин! Выходи, принимай!

Директриса величаво выплыла на кухню.

– Ой, Валентина Ивановна! Доброго вам утречка! А я вот тут… мне Терентьич…

– Это я попросила, – перебила скороговорку тракториста директриса. – Ссыпай у ворот. Тележка у тебя самосвальная? Вот и ссыпай.

– Понял! – гаркнул тракторист и выбежал.

Через мгновение трактор за окнами перешёл с треска на рычание, заскрежетал металл, лязгнуло со звоном, и что-то гулко посыпалось на землю.

Директриса показалась из кухни.

– Там вам, Александр Сергеевич, наколотых дров привезли…

Шишкин опять покраснел. Но не столько смутился, сколько обрадовался.

– Валентина Ивановна, спасибо. А куда деньги, в школьную бухгалтерию или в колхозную?

– Это не благотворительная помощь и не торговля, а забота партии и правительства о сельских учителях, – назидательно-строго пояснила директриса. – Постановление Совета министров соответствующее имеется, о льготах сельским педагогам. Поправитесь, возьмёте у меня, изучите.

Директриса озабоченно наморщила лоб.

– Надо вам телефон провести. Насколько мне известно, на нашем колхозном коммутаторе есть свободные пары. Подскажу им там…

«Ну, понятно, что вам всё известно, – хмыкнул про себя Александр. – Пукнуть захочется и то оглянуться по сторонам надо… А телефончик – это хорошо бы. Домой-то с местного узла связи разок позвонил, так у телефонистки разве что уши к наушникам не прилипли…» Вслух отозвался максимально учтиво:

– Спасибо, Валентина Ивановна!

– Ладно… Скорейшего вам выздоровления, Александр Сергеевич. Ещё загляну на днях… – И директриса величаво отбыла восвояси.

Шишкин выглянул в окно. Чуть ли не вровень с верхним обрезом ворот у калитки высилась куча аккуратных, в основном берёзовых поленьев. Они выглядели настолько привлекательно, что Александра пронизала куркульская тревога: а как бы это богатство по темноте местные шустряки не умыкнули. Даже без вопроса из анекдота: «Хозяева, вам дрова не нужны?..» Но вот как при такой ноге их во дворе-то заскладировать?

Однако страхи Александра были преждевременны. Спустя пару часов под окнами раздался гомон ребячьих голосов, и тут же всю кухню заполнил то ли седьмой, то ли восьмой класс, обшаривая любопытными глазами каждый возможный уголок.

– Здрасьте, Александр Сергеич!

– Здрасьте!

– Здравствуйте, Сан Сеич!

Мужской баритон перебил разнобой ребячьих «здоровканий»:

– Так… Чего понабились, как воробьи под стреху! На объект!

«Воробьи» нехотя принялись покидать шишкинские апартаменты. На первом плане нарисовалась упругая, спортивная фигура на кривоватых ногах, в синей «олимпийке» и вязаной шапочке с помпончиком – физрук Доржиев. Широкое лицо расплылось в улыбке:

– Привет, инвалид! Ножка болит? Не бери в голову – дело поправимое! Так, значит, куда складывать будем? Покажи-ка мне. А как, вот, к забору Валентины, а? – Доржиев ткнул пальцем в окно на кухне. – Само то, а?

– Здравствуй, – пожал физруку руку Александр. – Слушай, неудобно как-то…

– Что неудобно, я тебе потом скажу. Перевожу с русского на русский: куда?

– Да мне, вообще-то, без разницы…

– Значит, так и сделаем. Присядь пока, не напрягай истерзанную плоть. Я команду дам и вернусь.

Доржиев выскочил во двор и указующе замахал руками, отрывисто бросая явно ценные указания. И тут же из-за калитки во двор организовалась живая цепочка, по которой быстро поплыли дрова. У забора стала возникать аккуратная поленница.

– Вот так, значит! – довольно бросил вернувшийся в дом физрук.

– Сергей Балданович, всё равно как-то нехорошо, что дети…

Доржиев сложил руки на груди и цыкнул зубом.

– Я тебя умоляю! Сергей. Безо всяких Балдановичей. Во-первых, у бурят отчества нет. Во-вторых, оставим это для школярской ватаги и учительской. И, в-третьих, я тебе потом скажу, что нехорошо. А пока перевожу с русского на русский: это не внеплановый субботник в понедельник, а урок физической культуры, которая что? Правильно! Неразделима с культурой нравственной. Чем занимались тимуровцы? Вот они и занимаются. Вопросы? Вопросов нет. – Доржиев уселся у кухонного стола на табуретку и сдёрнул с головы шапочку. – Та-ак… Чайник вижу… – Он приподнял блестящую крышку. – И жидкость в нём имеется…

Александр ткнул вилку в розетку, скакнул на здоровой ноге к холодильнику, вытащил молоко, маслёнку, полукопчёную колбасу, завёрнутую по совету матери в фольгу.