Читать книгу - "Что я натворила? - Аманда Проуз"

Кэтрин сразу поняла: «Сказки Мальгуди!» О нет! нет! Сердце ее подскочило, а дыхание стало частым и прерывистым. Она задрожала. Прищурившись — глаза слезились от едкого дыма — и подойдя ближе, женщина посмотрела прямо в костер.

Тут были все ее книги: «Том Джонс» Генри Филдинга, «Портрет в сепии» Исабель Альенде, «Бог мелочей» Арундати Рой. Все те немногие книги, которые принадлежали Кэтрин. Женщина с ужасом представила себе, как ее муж роется в вещах, снуя по дому, как голодный зверь в поисках добычи, как он сгреб книги в охапку и швырнул с лестницы, чтобы потом бросить в чрево костра. Радовался ли он, зная, что избавлялся от того немногого, что принадлежало одной лишь Кэтрин? Да, да, она знала, что радовался.

Кэтрин стояла с открытым от удивления и ужаса ртом. Приложив руку ко лбу, она посмотрела на Марка. Тот смерил ее ничего не выражающим взглядом.

Эти книги были для Кэтрин настоящими друзьями, в них она могла найти хоть чуть-чуть радости и ненадолго отвлечься от суровой действительности. А Марк нашел их и уничтожил. Наверное, он догадывался о них давно, просто ждал наиболее подходящего момента, чтобы нанести удар.

Момент явно наступил сейчас, и книги были сожжены; осталась буквально пара строк, еще не тронутых огнем, которые проживут еще несколько мгновений и тоже сгинут. Он сжег ее книги. Сжег ее книги… Сжег ее книги… Сколько бы Кэтрин ни повторяла в голове эти слова, легче не становилось.

Корзинка выпала у нее из рук, но женщине было совершенно не важно, что куски пирога упали в траву, а бутылка с соком откатилась под ближайший розовый куст. Кэтрин рухнула на колени, безразличная к тому, что ее юбка тут же пропиталась землей, окрасившись в черный цвет. Она снова посмотрела на мужа, но не могла произнести ни слова. Ей не приходили в голову те слова, которыми можно было передать то, что она чувствовала, или заставить Марка ее понять. В голове ее крутились слова — «украл», «тоска», «боль», «горе». Но Кэтрин знала, что Марк ничегошеньки из этого не поймет и будет смеяться, и поэтому не могла все это произнести. Особенно учитывая, что потом все равно получила бы за это очередное наказание.

Оплакивая гибель своих друзей, которые были ее единственным средством сбежать от ужасов жизни, Кэтрин вдруг заметила среди тлеющих углей еще что-то странное. Что-то деревянное, около сантиметра в диаметре. Узнав этот предмет, Кэтрин в ужасе разглядела рядом еще два кусочка дерева, и еще, и еще…

Она рухнула вниз, колотя кулаками по земле и царапая ее пальцами. И прокричала, так громко, как могла, своим задушенным от горя голосом:

— Нет! Нет! Нет! Пожалуйста, нет!

Марк сжег бабушкины прищепки, разорвав ее последнюю связь с мамой и бабушкой. Он разрушил часть жизни Кэтрин и часть будущего Лидии, отобрав у своей жены единственное, что хоть как-то облегчало ей эту жуткую ежедневную процедуру стирки белья. Эти крошечные прищепки были единственным предметом, который хоть как-то отвлекал ее от мыслей о том, как жестоко Марк с ней обращался. Вешая белье, Кэтрин могла смотреть на прищепки и вспоминать о бабушке, своем детстве, маминых пирожках и пикниках в саду, а не о том, что в очередной раз пыталась уничтожить улики…

Из глаз ее брызнули слезы. Кэтрин рыдала и выла. За столько лет жизни с Марком она научилась плакать незаметно, даже про себя, когда слезы утекали куда-то внутрь, а на поверхности по-прежнему сияла фальшивая улыбка. Но сейчас она сделать этого не могла — слишком велико было горе.

Ей было тяжело дышать. Закрыв лицо покрытыми землей и грязью ладонями, Кэтрин рыдала и всхлипывала. Каждый раз, разжимая пальцы и видя обугленные останки своих крошечных прищепок, она начинала плакать с новой силой. Марк уничтожил ее прищепки…

Костер давно потух, а Кэтрин по-прежнему сидела как вкопанная на влажной земле перед дымящимися обугленными останками своей жизни. По пепелищу иногда проносились отдельные дерзкие язычки пламени, тут же исчезавшие.

Кэтрин поняла, что начинает темнеть. Ее ноги онемели, она была вся мокрой и в грязи. Но ей даже в голову не пришло закончить ужин или заняться другими делами; в мыслях Кэтрин было лишь ее горе. Медленно поднявшись, она посмотрела в сторону кухни и увидела в окне Марка — он стоял там, с бокалом вина в руке, явно собой любуясь.

Слезы, которые давно высохли, оставили на ее испачканном в копоти и земле лице дорожки соли. Марк медленно расплылся в улыбке. Он улыбался, а Кэтрин не могла улыбнуться даже совсем чуть-чуть. Не могла вспомнить, как сделать счастливое лицо, как говорить так, чтобы все думали, что она счастлива. В ней что-то сломалось, и сломалось окончательно и бесповоротно.