Читать книгу - "Зелень. Трава. Благодать - Шон Макбрайд"

— Тяжело было? — спрашивает он.

— Что тяжело было? — переспрашиваю его я. — Ты, бля, вообще сейчас о чем?

— Сам знаешь. Целоваться тяжело было?

— А, не знаю. Не могу сказать. Грейс все сделала сама. На вкус как сигарета.

— Ну и как было? Потрясающе? — спрашивает Гарри.

— He-а, к тому же еще и невкусно, — отвечаю я. — Но я уговорю ее бросить. А то вдруг забеременеет — тогда бросать будет поздно.

— Ты прав, черт возьми, — соглашается Гарри.

Вот мы стоим, два взрослых ублюдка, и обсуждаем беременных телок.

— Генри, посмотри, сколько народу уже собралось?

Я снова выглядываю из двери. За двадцать минут до мессы заведение начинает заполняться народом. Фрэнсис Младший присоединяется к остальным — теперь все Тухи в сборе, кроме Стивена. Сзади у входа стоит Бобби Джеймс в смокинге и помогает рассаживаться старушкам. Он надувает пузырь и машет мне рукой, а сам тем временем тащит за собой полудохлую старушенцию, которая еще вдобавок и лупит его сумочкой по руке за то, что он идет слишком быстро. Грейс пока не видно.

Сес снова кричит мне. Йоу, Генри, мы здесь.

Тухи дружно наклоняются к ней, стараясь заткнуть, и неловко улыбаются соседям. Извините, что вас напугали. Остальные наши дети ведут себя намного лучше. Посмотрите: вон тот служка — это наш сын.

— Уже толпа народу, — отступив от двери, сообщаю я Гарри.

— Черт. Почему я всегда нервничаю перед мессой? — говорит Гарри.

В вестибюль заходит Эйс, жених. Я приятно удивлен состоянием его шевелюры: волосы хорошо расчесаны и уложены гелем. С ним свидетель и еще двое парней: оба стрижены под ежик и от этого смахивают на бульдогов; группу замыкает Бобби Джеймс, не иначе в качестве подружки невесты.

— Генри, Гарри, нате, глотните, — призывает нас Эйс, слишком крепко пожимая нам руки и утирая платком лоб, а его друзья тем временем моментально разыгрывают бутылку алтарного вина. Заходит Бобби Джеймс, но ему достается уже пустая бутылка. У него из-за спины появляется святой отец.

— Прошу прощения, сеньорита Джеймс, не осталось ли в бутылке глотка и для меня тоже? — спрашивает он.

— He-а, уже все вылакали, святой отец, — констатирует Бобби.

— Ну тогда сгоняй, принеси мне еще одну. Не могу же я с пустым баком идти служить мессу. Кто у нас тут жених? Ага, вижу, наверное, вон тот, что свисает со стула, будто словил пулю в живот. А ты что думал — дальше только хуже будет. Дай только срок, поживи подольше в браке. Вот именно поэтому я и пошел в священники. Ага, спасибо, Джеймси. Так, теперь мне двадцать пять баксов за венчание и еще три по столько сверху.

— Вот, падре, держите, — говорит свидетель и протягивает ему пять двадцаток.

— Чувак, ты перепутал, я тебе не падре. Работаю к северу от границы. Слышите? Коротышка заиграл на органе. Это нам сигнал. Надеюсь, подружки невесты на этот раз будут получше. А то в прошлый раз были одни сплошные шалавы малолетние и старые ведьмы, никакой тебе золотой середины. Соберись, сын мой. Не стоит так нервничать. Не успеешь оглянуться, как уже разведен.

— Ну, спасибо, святой отец, — говорит Эйс.

— Да я ж тебе на очке играю, а ты, идиот, ведешься.

— Тьфу.

— Кстати, об очке, — говорит святой отец. — Не знаю, у кого как, а мое скоро в этом наряде изжарится окончательно. Давайте, двигать пора.

Эйс нервно сглатывает. Свидетель поправляет галстук. Выходим в зал. Шоу начинается.

Леди и джентльмены, добро пожаловать в темную пещеру церкви Святого Игнатия, что стоит в самом центре Холмсбурга в солнечной Филадельфии. Итак, все приготовились: скоро начнется служба. Температура снаружи –28 градусов и продолжает повышаться, относительная влажность воздуха значительно превышает норму. Температура внутри –37 градусов, относительная влажность воздуха превышает норму еще больше, тем не менее в аду все равно жарче, а посему просим сбавить тон и не очень-то возмущаться, не сметь никому расстегивать верхние пуговицы. И ну-ка все разом заткнулись. И не вешать носы. А теперь откроем же наши сердца и бумажники. Не забываем склонить головы перед картинами, вон теми, за алтарем, на которых изображены святые Джулиус Ирвинг, Роберт Кларк и Ричард Эшберн. Вот так, хорошо, а теперь возожжем свечу у ног изваяний Христа и Марии, корчащихся в страшных муках на алтаре. Их сердца растерзаны терниями и пылают, словно поминальные свечи, купленные прихожанами по доллару за штуку и поставленные ими здесь в память об усопших.

Наверху, в противоположном конце зала, жирная карлица выколачивает леденящие душу аккорды из органа, который сам по себе древнее любой Библии, и, пожалуй, подобного больше нигде не услышишь, кроме как здесь да еще в замке у Дракулы. Внизу дерутся за место на скамьях. Над разгоряченными головами несутся звуки церковных хоралов. Подвешенные к потолку крестообразные люстры — все присутствующие в курсе, что в каждую вделано по камере, — снимают все происходящее на пленку, чтобы потом было что представить на Страшном Суде в качестве вещдока. По высокому потолку церкви бежит трещина, оставшаяся после землетрясений, накликанных теми самыми закоснелыми грешниками, которые как раз сейчас возвращаются в церковь в поисках утраченного Бога. Исповедальни временно переквалифицировались в едальни: кому холодное пиво, хот-доги? Вся паства поднялась с мест и поет «Сияй на нашем знамени, Путеводная звезда» и «Вперед, ура, и да здравствует Дева Мария». Перед фронтоном церкви проходит телка в бикини и с плакатом СВАДЕБНОЕ ШЕСТВИЕ. Диктор представляет подружек невесты так, будто вместо них сюда явилась первая пятерка игроков «Сиксерз». Плавучее световое пятно прожектора выхватывает из толпы Грейс, только ее одну. Она смотрит прямо на меня, на ней сногсшибательное зеленое платье с тоненькими бретельками и глубоким вырезом, специально чтобы был виден кулон с фальшивыми бриллиантами и символикой «Филлиз».

Теперь мой мозг работает уже не в таком бешеном темпе, и сердце немного успокаивается. Пару раз моргаю — и вот церковь снова такая, какой и должна быть на самом деле. Грейс сидит рядом с мамой посередине скамьи между семейством Тухи с одной стороны и семейством Куни с другой. В то время как Грейс с радостной улыбкой смотрит на меня, Сесилия пристально смотрит на миссис Куни, которая, в свою очередь, пристально смотрит на Фрэнсиса Младшего, который, в свою очередь, пристально смотрит на Стивена, который просто смотрит куда-то в пространство и не чувствует на себе ни пристального взгляда Фрэнсиса Младшего, ни еще более пристального взгляда Ральфа Куни. Здесь же рядом, на своих местах, мирно спят Фрэнни и мистер Куни. Арчи спит в инвалидном кресле, стоящем в проходе у края скамьи. Сес одну за одной вынимает картонки с фотографиями бейсболистов из сумочки, сшитой из искусственного меха, и пуляется ими в Арчи до тех пор, пока одна не попадает ему по лицу и он не просыпается. Следом за ним просыпается мистер Куни и видит всю сложную систему непересекающихся взглядов, равно как и всю сложность отношений между двумя семьями. Ну и картина: я чуть не падаю в обморок, но воздушный поцелуй Грейс в последний момент позволяет мне сохранить равновесие.