Читать книгу - "Пощечина - Кристос Циолкас"

Она заметила в его глазах вожделенный блеск. Сексуальное желание у него возникало на рефлекторном уровне, как у животного. С нее стекала вода. Она прилизала мокрые волосы, взяла у него полотенце и ступила на коврик. Ей нравилось вытираться у него на глазах.

— Залезай, пока вода не остыла, — сказала она.

Он быстро разделся. Склонившись над раковиной, она вытирала руки, шею, плечи, делая вид, будто не замечает его. Комбинезон упал к его ногам, и она видела, что он начинает возбуждаться. Он стянул с себя майку и трусы, швырнул белье на пол и ступил в ванну.

Рози обернулась:

— Теплая еще?

Он кивнул, хитро, по-мальчишески улыбаясь. Точно так же улыбался Хьюго. И, как у Хьюго, эта улыбка появлялась на лице Гэри, когда он что-то хотел от нее. Его пенис торчал из воды. Он тронул ее за руку и показал на свой пах. Из гостиной донесся голос Хьюго. Мальчик звал ее. Она колебалась. Гэри крепче взял ее за руку, его пальцы оплели ее запястье.

— Хьюго зовет, — прошептала она, пытаясь выдернуть руку из его ладони.

Гэри разжал пальцы. Она больше не смотрела на него. Обмотавшись полотенцем, она вышла из ванной и закрыла за собой дверь.

Когда Гэри вернулся в гостиную, она, сидя на диване, кормила грудью Хьюго. Концы его зачесанных назад мокрых волос образовывали гладкий клин, касавшийся ворота его рубашки. На нем были его любимые спортивные штаны, уже давно старые, все в дырках. Он остановился подле них, наблюдая, как его сын с наслаждением сосет грудь матери.

— Я тоже хочу.

Рози нахмурилась:

— Не надо, Гэри.

— Почему? Я тоже хочу твою сисю.

Хьюго выпустил изо рта сосок и с вызовом посмотрел на отца.

— Нельзя. Это мое.

— Вовсе нет.

Хьюго перевел взгляд на мать, ища у нее поддержки:

— Чьи это сиси?

— Наши общие, — со смехом ответила она.

— Нет, мои, — возразил ее сын.

Гэри бухнулся на диван подле нее и спустил на ней блузку. Потом больно ущипнул один сосок и обхватил его губами. Она ощутила резкую боль, затем вызывающее онемение приятное пощипывание. Зубы Гэри плавно скользили по ее соску.

Пораженный Хьюго в ужасе смотрел на отца. Потом принялся колотить Гэри кулаками.

— Прекрати! Прекрати! — кричал он. — Ты делаешь маме больно!

Гэри поднял голову.

— Нет, — поддразнивающим тоном ответил он. — Ей нравится.

— Прекрати, — не унимался малыш с искаженным от гнева лицом.

Рози видела, что он сейчас заплачет. Она отпихнула Гэри и посадила Хьюго на колени. Качая головой, Гэри встал с дивана. Она услышала, как он достает из холодильника пиво. Хьюго, отстранившись от груди, смотрел на нее. Бедняжка был напуган.

— Папа сердится на нас?

— Нет, нет, — воркующим голосом стала утешать она сына. — Вовсе нет. Папа нас любит.

Гэри принес пиво, сел в кресло напротив них и взял пульт. Телевизор взвизгнул, потом в комнате загремел голос диктора, читающего сводку новостей. Сделай потише, беззвучно сказала она мужу. Несколько секунд Гэри не реагировал на ее просьбу, но после убавил громкость. Хьюго в изумлении смотрел, как Немо и его друзья пропали с телеэкрана. Беззвучно хлопая ртом — как рыба, подумала Рози, — мальчик перевел взгляд на отца, потом удобнее устроился у нее на руках и вновь стал сосать грудь. Все вместе они смотрели новости. Она гладила сына по волосам.

Она стремилась как можно дольше не подпускать Хьюго к телевизору, и на первых порах Гэри, хоть и неохотно, в этом ее поддерживал. Еще бы он стал возражать! Он всегда твердил, что по телевизору показывают сплошной идиотизм, а если и не идиотизм, то нечто компрометирующее и капиталистическое или компрометирующее и политкорректное. Когда они познакомились, она решила, что в сравнении с ним глупа как пробка, что ей никак не угнаться за его интеллектом. В любых областях, будь то искусство или политика, любовь или житейские сплетни, у Гэри обо всем было свое мнение — мнение, как правило, нетрадиционное и неприемлемое. Он — коммунист или ярый поборник полной свободы мысли и деятельности? Искусство создается на благо человечества или ценность имеет только элитарное индивидуалистическое искусство? Он любит своих соседей или желает им смерти? Он был категоричен и нелогичен в своих высказываниях. И только теперь, спустя годы тщетных попыток уследить за его вечно меняющимися взглядами, она поняла, что ее муж просто не в состоянии отделить интеллектуальную мысль от эмоционального выражения. В первые годы после рождения Хьюго Гэри считал, что телевизор смотреть вредно, что телевидение плохо влияет на мировосприятие человека. Теперь же, когда он уже более полугода работал в штатной должности, телевидение стало благотворной силой.

Рози, как всегда, когда ее муж требовал беспрекословного подчинения его капризам, занимала нейтральную позицию, но ненавязчиво, так, чтобы он не заметил, гнула свою линию. Днем, когда она была дома одна с Хьюго, телевизор всегда был выключен; Хьюго она позволяла смотреть только видео или DVD. Когда Гэри включал телевизор, она неизменно открывала книгу или журнал — в мягкой форме выражала свой протест, что Гэри, она была уверена, даже не замечал, но на Хьюго это оказывало воздействие. Она считала, что телевизор не должен быть средоточием их семейной жизни. Она глянула на мужа. Потягивая пиво, Гэри тупо смотрел на телеэкран. Она перегнулась, взяла старый конструктор «Меккано», купленный в комиссионном магазине, и начала строить высокую башню. Хьюго оторвался от ее груди и, что более важно, отвел взгляд от телевизора, наблюдая за матерью. Потом стал вместе с ней строить башню. Рози еще раз украдкой посмотрела на мужа. Он был измотан и хотел одного — погрузиться в забытье.

Она знала, что поступила правильно, решив до пятницы не сообщать ему про уведомление о судебном слушании. В любой будний день Гэри к вечеру сильно уставал и потому был склонен к раздражительности, мог вспылить из-за пустяка и все видел в пессимистическом свете. Нам вообще не следовало обращаться в полицию, зарычал бы он на нее, это ты меня заставила. А в пятницу вечером, по окончании трудовой недели, он не откажется ее выслушать. Она приняла решение сразу же, как только прочитала педантичное бюрократическое письмо. Их делу был присвоен номер D41/543. Уже одно это могло бы вывести Гэри из себя. Обычный номер в его глазах олицетворял собой порочность власти; это означало бы, что теперь они находятся в тисках неумолимой подавляющей системы. Причем по ее вине. Паранойя, гнев, обида — со всем этим Гэри не смог бы совладать, зная, что завтра ему опять идти на работу. А в пятницу вечером, в преддверии выходных, она могла рассчитывать на то, что он будет мягким, милым, добрым.

Проклятие, думала Рози, наблюдая, как ее сын, попирая закон силы тяготения, возводит высокую качающуюся башню. Если б у нас были деньги…

Она глянула на телеэкран. Передавали прогноз погоды, и она обратила внимание на дату внизу экрана. Боже, вспомнила она, сегодня же день рождения ее матери. Она могла бы поклясться, что ни слова не произнесла вслух, однако Хьюго оторвался от своего занятия и спросил: