Читать книгу - "Время иллюзий. Третий глаз - Дмитрий Вощинин"

Одному Всевышнему ведомо, потребуется ли для развития этот орган в дальнейшем и будет ли он продолжать утрачивать свои прежние функции…

– Значит, выхода нет…, – соображал Егор. – Главное, не прикасаться больше к деньгам.

– Борис Абрамович, а как по-вашему, физически можно выразить удачу?

– Ну и вопросики у вас …

– Вы же сказали, что за полулитром можно решить все…

– Порешить, конечно, можно, – показывая на остатки бутылки с прошлого раза, отвечал Борис Абрамович. Но понять…

В принципе удача закономерна, если отбросить все неудачные варианты.

– Вы, Борис Абрамович, дипломат…

– Видите ли, Георгий Алексеевич, удача может казаться победой, а может быть только временной радостью или еще хуже, западней.

– Вот это уже ближе, а все-таки поконкретнее…

– Скорее удача это, когда желания совпадают с возможностями, но желания могут быть и низменными или вовсе не вашими.

– Вот это уже в точку. Удача не управляема.

– Да, совершенно правильно. К удаче нельзя привыкать, она обязательно накажет. Это уже чистая механика. Третий закон Ньютона.

– А если к удаче не стремиться?

– Это Первый закон…

– Насколько я помню, тело сохраняет равномерное движение…

– Да-да, именно. На самом деле, как это ни странно, понимание и соблюдение этого закона – самая большая удача.

– Это мне стало понятно.

– Георгий Алексеевич, может, для поднятия духа? А? – показывая на оставшуюся бутылку, улыбался физик.

– Нет, уважаемый Борис Абрамович! – твердо произнес Егор.

– А жаль! Тема – то интересная.

Придя к себе, он позвонил Вике. Молчание. Через некоторое время молчание повторилось.

Егор помчался на станцию. Потом к ней домой.

Дверь открыла Таня.

– Ой, дядя Георгий, как хорошо, что вы пришли. Мне только что позвонили и сказали, что мама попала в аварию и сейчас в больнице.

– Как! …Срочно едем в больницу!

– Сейчас приедет бабушка. За нами заедет машина. Я даже не знаю, какая больница…

– А почему не спросила?

– Сказали, заедут, чего спрашивать?

– Скажи рабочий телефон матери.

– Вот, – она подала материну визитку.

Егор позвонил.

– Институт Склифосовского… Меня убивает твоя холодность, – отрезал он.

– А меня твоя горячность.

Его ухо резанула эта фраза. Особенно обращение на «ты».

Егора пустили в палату. И он увидел бледную Вику.

– Ну, как ты?

– Теперь ничего…Думаю, все будет хорошо.

Она была смущена и не скрывала радости от его появления.

– Как же это тебя угораздило?

– Да я сама виновата: переволновалась.

– Но ты всегда такая уверенная, спокойная.

– После того, как ты ушел, мы поссорились с дочерью.

– Из-за какого-то пустяка?

– Да нет, из-за тебя.

Егор удивленно посмотрел ей в глаза.

– Я не могу тебе врать. Она стала мне объяснять твои общения с непонятными существами. Все это не просто. И даже опасно.

И еще. Эта сопля вчера мне сказала, что будет любить тебя сильнее.

– И ты приняла это всерьез?

– Ты ее не знаешь. Если она сказала. Она всегда была странная. Сначала я думала, что я плохая мать, а потом поняла: она из какого-то другого теста. Я всегда помню, что не любила человека, который мне ее подарил… Любовь пришла позже. Это похоже на кару, когда нарушаешь заповедь…

«Седьмую», – про себя подумал холодеющий от этой мысли Егор.

– Вот сейчас я полюбила и родила бы тебе ее, и она бы была моей и твоей.

Егор молчал, он, кажется, понимал глубину ее слов.

– Теперь я уже не могу вырвать дочь из моей жизни… После аварии мне показалось, что у меня не будет сил сопротивляться смерти, но вдруг поняла: ничего случайного нет… Увидела тебя, и мне захотелось жить.

– Дорогая, я сделаю все, чтобы было хорошо!

– Ты искренен. Я и люблю тебя за это. Пожалуйста, не приходи, пока, хотя бы сюда.

Егор молчал. Он понял, что она хотела стены,… которая, возможно, поможет обоим.

– Но я не могу.

– Я тоже, но необходимо время. Постарайся понять и решить эту проблему. Выход, наверно, есть, но он не простой.

Он вышел из палаты, как в темноту. Жизнь меркла с каждой минутой понимания, что произошло непоправимое.

Временами он стал заговариваться. Слух его притупился.

Скоро он вынужден был обратиться к врачам. Общение с ними привело к белой палате. Он оказался на больничной койке.

Окружающие больные его не раздражали: он их практически не замечал.

Его лечащий врач, Игорь Львович, любил разговаривать с ним. При этом всегда присутствовала сестра Зинаида Николаевна не по годам багровая и безмерная в ширину.

– Не знаю, но думаю, шансы на выздоровление есть, – говорил он, глядя на меланхолическую сотрудницу.

– Несомненно, он наш. Будем пробовать лечить, – покорно отвечала она, преданно глядя на Игоря Львовича.

– Значит, успокоительное, и опять же больше покоя. Время лечит все.

Егор жил здесь, как на необитаемом острове. И ему было покойно.

Редкие картины действительности неожиданно возвращали к реальной жизни.

Первое напоминание о ней вызвало появление в больнице сына.

– Рад тебя видеть! Я забеспокоился, когда ты неожиданно пропал, – возбужденно и искренне говорил Александр.

– Ничего, лечусь. Все будет нормально.

– Отец. Не знаю, как тебе объяснить. Ты пропал, и я поехал в поисках на дачу. Там нашел кейс с деньгами.

– И что?

– Ты сказал – это кредит. Время идет. Я решил положить их в коммерческий банк. Но не знаю, как сказать, что теперь делать. Мы погибли! Банк оказался фальшивкой, ловушкой для простаков.

Я, конечно, дурак! Так стыдно! Короче, теперь ни денег, ни банка.

– Слава Богу! Спасибо тебе, сын!

– Я тебя не понимаю. Твое спокойствие. Прости за все, – проникновенно говорил Александр, с сожалением думая про себя, что отцу придется пролежать здесь очень долго…

– Это ты меня прости! Ох, сынок! Понять меня сейчас вообще трудно.

Через день пришла жена. Она от сына узнала о болезни и местонахождении мужа.