Читать книгу - "Мадам - Антоний Либера"

Когда человек добивался столь значительных результатов, то мог надеяться, даже в тот период, получить кое-какие привилегии, включая возможность съездить на Запад. Особенно после Октября. И действительно, где-то в пятьдесят седьмом году, когда самые разные люди получали заграничные паспорта и «в частном порядке» посещали родственников за рубежом, выступали на концертах или участвовали в научных конференциях, ей и еще кому-то предложили стипендию ЮНЕСКО — прослушать какой-то лингвистический курс в Париже, в Сорбонне. Вот тогда-то и началось.

Она не получила разрешения на выезд за рубеж. Ей не дали заграничного паспорта. Несмотря на то, что она была лучшей на факультете, а с политической точки зрения занимала совершенно нейтральную позицию. И несмотря на поддержку факультета и ректората. Узнав о ее проблемах, я решил вмешаться, хотя она и не просила меня об этом. Я встретился с одним знакомым, у которого были связи в ГБ, и попросил его выяснить, в чем причина отказа. Он вернулся оттуда озабоченный. Нет, ничего нельзя сделать. Объяснений они не дают. Но дело явно с душком и связано, вероятнее всего, с обстоятельствами смерти ее отца в тюрьме. И с причинами его ареста. И с тем, что выяснилось в ходе следствия. Если бы его, как многих других, реабилитировали, тогда можно было бы на что-то надеяться. Но его не реабилитировали. Впрочем, никто даже не выступил с такой инициативой.

«Как можно добиваться реабилитации, если он не был осужден?! Даже суда не было!»

Мой связной только развел руками:

«Увы, ничем не могу помочь. Я слишком мелкая рыбешка».

Тем временем я заметил, что она после этой истории вновь впала в апатию. Хотя она не знала того, о чем рассказал мне мой знакомый, при взгляде на нее складывалось впечатление, что перед вами человек, глубоко убежденный в неизбежности приговора судьбы. Она в ловушке. В западне. Возвращение сюда — это проклятие, преследующий ее злой рок! Ей никуда отсюда не вырваться! И суждено навек здесь оставаться!

Я помнил об обещании, которое дал Максу, и старался ей помочь и что-то предпринять для ее же пользы. Однако как разобраться, что ей пойдет на пользу? То, чего хотел для нее Макс? Или то, чего она сама хотела? Макс привез ее сюда из Франции, потому что боялся за ее жизнь. Попробуй разберись теперь, прав он был или решился на такой шаг в минуту безумия. По моему мнению, он совершил большую ошибку, которая для нее обернулась несчастьем. — Каких же мне аргументов придерживаться и чью сторону принять?

Я так ей сказал:

«Мне удалось получить информацию, что тебя не выпустили из-за истории с отцом. Они несут ответственность за то, что с ним случилось, и отлично это понимают. Его смерть свидетельствует против них, и они хотели бы утаить обстоятельства, с нею связанные. Поэтому я считаю, что их следовало бы поприжать. Лучшая оборона — это нападение. Необходимо действовать! Немедленно подавай заявление с требованием реабилитации и даже иск на возмещение морального и материального ущерба. Если ты так хочешь обрести свободу, то должна за нее бороться. Я буду тебе помогать, использую все свои связи и возможности, но решающий шаг должна сделать ты… Кроме того, я считаю, что он это заслужил. Что бы ты о нем ни думала, как бы ты его ни осуждала. Он был прекрасным человеком. Сегодня таких уже нет».

Она не хотела даже слушать. У нее все здесь вызывало отвращение. Она никому не верила и считала, что любой контакт со здешней реальностью, особенно с властью, может ей только повредить. Поэтому выбрала иную стратегию. Стратегию сфинкса. Внешней формы. И даже ночью не снимая этой маски, в одиночестве, тайно, без свидетелей, она строила свои планы.

В этом был весь Макс! По своему характеру она его точная копия…

Пан Константы остановился и расправил плечи. На другой стороне улицы стоял дом, в котором я жил.

— Ну, вот мы и на месте, — сказал он уже другим тоном. — И, как видишь, хотя и холодно, прогулялись мы неплохо.

Я лихорадочно искал какую-нибудь зацепку, как выступ, за который мог бы ухватиться, чтобы подтянуться повыше. Оказаться у самой вершины и не вступить на нее — вот позор, вот непростительная слабость. К сожалению, все заранее заготовленные варианты теперь, как и всегда, ни на что не годились. Мне опять пришлось отдаться стихии импровизации.

— Конечно, — поддакнул я ему. — Великолепная прогулка. Может, еще кружок? Здесь, сразу за углом, симпатичная улочка.

— Пожалуй, хватит, — сказал он. — Не забывай, мне еще возвращаться.

— Да, конечно, — понурил я голову. Но тут же воспрянул духом и молодецким, не терпящим возражений тоном объявил свою волю: — Теперь я вас буду провожать! Хотя бы до подземного перехода. — И, чтобы окончательно лишить его возможности начать спор, я решительно двинулся вперед, обратившись одновременно к нему со следующим вопросом: — С того времени прошло без малого десять лет. Ну и как, она добилась своего?

— Если бы добилась, — ответил он, поспешив вслед за мной, — ее бы здесь не было. А она, как сам знаешь, осталась. Значит, не добилась.

— У нее ничего не получилось или она просто сдалась?

— Люди с таким именем никогда не сдаются, — заметил он то ли с иронией, то ли с оттенком грусти.

— Что же она делала, чтобы достичь своей цели?

— Я так скажу: она использовала малейший шанс. Сначала пыталась воспользоваться поддержкой своего научного руководителя… как же ее?

— Сурова?

— Да-да, пани Суровой! Потом, когда вариант с Суровой успеха не принес, стала действовать через Центр французской культуры, где начала работать, как бы повторив карьеру своей матери. А теперь… я даже не знаю. Могу только предполагать. Я с ней уже не поддерживаю отношения.

— Почему? Что случилось?

— Уязвленное самолюбие.

— Чье? Ваше или ее?

— Разумеется, ее. Надеюсь, меня ты не подозреваешь в том, что я мог на нее обидеться.

— Так что же произошло?

— Она обратилась ко мне с просьбой, первой и единственной, и, как назло, я не смог ей ничем помочь.

— Что это была за просьба?

— Ах, да не стоит об этом говорить…

— Но все-таки… любопытно ведь.

— Чтобы Ежик, когда приедет во Францию, встретился там с одним человеком и, объяснив ему ситуацию, попросил его от ее имени оформить с ней брак. Сначала он должен был прислать Виктории так называемое заявление о намерениях, затем, если последует отказ, приехать в Варшаву, а если и это не возымеет действия, оформить с ней брак per procura.

— Это была любовь или… фиктивный брак?

— Конечно, фиктивный брак! Как же иначе!

— Почему же не выполнили ее просьбу?

— Потому что Ежик решительно отказался взять на себя подобную миссию.

Сердце забилось сильнее. Однако голосу я постарался придать легкомысленно равнодушный тон.