Читать книгу - "Историческая личность - Малькольм Брэдбери"

Есть люди, которые задают вопрос «ну, как семья?» и, получив ответ «прекрасно», бывают вполне удовлетворены; но есть другие люди, подлинные специалисты, которые ожидают ответа совсем иного рода. Семьи – специальность Флоры; по всему миру есть семьи, зародышевые и многоступенчатые, патриархальные и матриархальные, семьи проваренные и семьи сырые, которые окостенело замирают в своей функции выращивания детей, выменивания дочерей, запрещения инцеста, в практике обмена женами, совершения обряда обрезания, ритуальной трапезы, когда Флора входит на их вырубку, или в их племенной дом, или в их гостиную с блокнотом в руке и спрашивает: «Ну, как семья?» Это серьезный взыскующий вопрос о вселенной; и Флора ищет вселенский ответ. Ибо Флора славится вопросами. Когда она не у себя в квартире с обслуживанием в зеленом пригороде с ухоженной природой или не на полевых исследованиях где-то в широком мире, ее надо искать на конгрессах и заседаниях в небольших залах Лондона или Цюриха; там она обычно сидит у левого прохода в первых рядах и по окончании доклада встает первой, высоко держа карандаш, чтобы привлечь к себе внимание, и задает исходный и наиболее сокрушающий вопрос. («Я надеялась привести доказательства, указывающие на полную бессмысленность такого подхода к проблеме. К счастью, докладчик, возможно, сам того не сознавая, доказал это самим докладом. А что касается моего вопроса…») Флора, как широко известно всюду, где бы она ни появлялась, крайне внушительна с этими ее темными серьезными глазами, ее твердостью и крупным, внушающим робость телом. А что до ее более интимных отношений, ну так Говарду во время тех счастливых случаев, когда ему оказана эта высокая честь и он лежит на ее вибрирующей постели в ее большой белой спальне, иногда кажется, что Флора вложила в совокупление, занятие, в котором она, бесспорно, крайне искусна и талантлива, новую цель и значимость. Она рассматривает его как тактическое улучшение традиционной кушетки психоаналитика; открывая возможность более полной откровенности, большей интимности, оно поэтому неизбежно ведет к более полноценным вопросам. И вот он глядит снизу вверх на ее серьезное лицо, вглядывающееся в него через его согнутый локоть; он взвешивает; он говорит:

– Ну, конечно, это старая история.

– Ах, Говард, – говорит Флора, – мне нужна новая история. А какая старая история?

– Ну, когда я наверху, Барбара внизу, – говорит Говард, – и наоборот.

– Когда ты наверху кого, Барбара внизу под кем? – спрашивает Флора.

– Флора, ты вульгарна, – говорит Говард.

– Нет, в действительности, – говорит Флора. – Так Барбара сейчас внизу?

– Ну, я наверху, – говорит Говард. – В самой гуще.

– Тебе следует последить за Барбарой, – говорит Флора.

– Да все как обычно, – говорит Говард. – Мы ведем бой, представители мужских и женских прав, Барбара говорит: «Передай соль». А затем, если я передаю, она ухмыляется. Еще одна победа сестер над братьями.

– Брак, – говорит Флора, – самая передовая форма ведения войны в современном мире. Но, разумеется, ты, как правило, передаешь перец.

Говард смеется и говорит «да».

– По случайности, – говорит Флора.

– Ах, Флора, – говорит Говард, – тебе следовало бы выйти замуж. Ты бы замечательно управлялась.

Постель колышется; Флора приподнимается со своего места впритык к Говарду и садится, подтянув колени к подбородку; волосы у нее распущены, ночники озаряют ее плоть и отбрасывают четкие тени.

– Нет, это поразительно, – говорит она, протягивая руку к тумбочке с ее стороны и беря пачку сигарет и зажигалку. – Почему люди, состоящие в браке, всегда говорят «войдите», тогда как все, что они делают, вопиет «вон отсюда»? Они распространяются о своих мучениях, а потом спрашивают, почему ты не замужем. Нет, Говард, я предпочитаю стоять у боковой линии и наблюдать. Это по моему опыту куда безопаснее.

Говард смеется, он протягивает руку и проводит ладонью по изгибу ее груди.

– Брак имеет свои компенсации, – говорит Говард. – Никогда не бываешь одинок.

– Я знаю, ты не одинок, Говард, – говорит Флора, – но мне кажется, ты продемонстрировал, что главная компенсация брака в том, что он открывает тебе возможность адюльтера. Несколько извращенный довод.

Флора наклоняет голову и закуривает сигарету; она ехидно смотрит на Говарда сверху вниз.

– Ну, так ты выяснил? – спрашивает она.

– Выяснил что? – спрашивает Говард.

– С кем Барбара была вчера ночью?

– Я не знаю, была ли она вообще с кем-нибудь, – говорит Говард.

– Я же тебе сказала, – говорит Флора, – что тебе следует больше интересоваться Барбарой.

– Ну а ты выяснила? – спрашивает Говард.

– Нет, у меня не было времени, – говорит Флора, – но думаю, могу высказать вдохновенную догадку.

– Все твои догадки вдохновенны, – говорит Говард.

– Это несерьезно, – говорит Флора, – так, для интереса. Ты не должен надоедать ей с этим.

– Не буду, – говорит Говард. – Знаешь, я иногда задаюсь вопросом, находишь ли ты о чем еще думать, кроме совокуплений своих друзей и знакомых.

– Я уделяю этому внимание, – говорит Флора, – но в конце-то концов это область моих исследований. Секс и семья.

– Интересная область, – говорит Говард, – много лучше христадельфианства в Векфильде.

– Послушай, – говорит Флора, – ты хочешь услышать мою догадку?

– Да, будь так добра, – говорит Говард, распростертый на спине.

– Доктор Макинтош, – говорит Флора. – Мужчина становится очень предприимчивым, когда его жена производит на свет младенца.

Говард смотрит на ее лицо, озаренное веселой улыбкой.

– Это изумительно, Флора. Хотя его жена младенца так на свет и не произвела.

– Ну, она его этим дразнит, хотя в конце концов произведет, – говорит Флора. – Но я хочу сказать: что еще может мужчина сделать в такой момент, как не лечь в постель с хозяйкой вечеринки, которую она так капризно решила оставить на произвол судьбы?

– Естественно, ничего кроме, – говорит Говард. – Интересная гипотеза.

– Но не для использования и не для ссылок, само собой разумеется, – говорит Флора. – Я ведь не сказала, что было именно так. Вполне возможно, Барбара принимала ванну или еще что-нибудь.