Читать книгу - "Отчий сад - Мария Бушуева"

Моя бабушка, мать отца, слава Богу, до сих пор жива. Ей восемьдесят восемь лет, и она не выходит из дома. Но чувствует, в общем, себя прилично. С ней живет моя тетка, ее дочь, которая давно овдовела и сын которой, мой кузен, сейчас в Петербурге (уехал на родину жены и переманил, кстати, туда же и моего родного брата), и потому я раз

в неделю затовариваю бабушке и тетке холодильник — заезжаю по дороге в ближайший супермаркет (я люблю Перекресток, но терпимо отношусь и к Седьмому континенту, а порой заруливаю и в Алые паруса на Бронной), закупаю все, что им нужно, забрасываю пакеты в джип, а потом тащу их все пешком на четвертый этаж кирпичной пятиэтажки на Тимирязевской.

В этой квартире старые вещи напоминают мне мое детство. Мать свезла сюда всю мебель, когда закупила новую. Муж тетки был неплохим мужиком, но скуповатым (то есть жмот был страшный), и потому радовался, что ему самому не надо ничего покупать. А тетка тихо злилась. Но постепенно к мебели привыкла, состарилась и теперь ни о какой другой не мечтает: на две пенсии — бабушкину и ее — можно приобрести что-нибудь типа тумбочки к кровати, не больше. Пенсионеров ведь выбросили вместе с пионерскими галстуками и комсомольскими билетами: а нефиг, мол, напоминать нам прошлое! Плывите в свой последний путь — и вот вам по сухарику в дорогу.

Конечно, я покупаю им продукты на свои риэлторские. Впрочем, у меня есть акции. У меня есть два участка земли, которые я приобрела, начав работать в агентстве. Один, кстати, просто за бесценок. Старики из пригорода продали за четыре тысячи — им когда-то дали участок от завода, а они ничего не построили, так он и стоял с невыкорчеванными пеньками, а вокруг разрослись коттеджи. Я нашла объявление в газете «Из рук в руки», базу которой всегда просматриваю в Интернете. И участок тут же себе взяла. Теперь он стоит двести пятьдесят! Жили бы дед с бабкой как короли!

Так что и я ничем не лучше других — только подсунула им не сухарик, а горячий fastfood. Впрочем, кто же тогда знал, что цены так полезут вверх?

Именно этот участок я и собираюсь продать, чтобы вложиться в выставочный зал. Пни мне выкорчевывать тоже лень. И с ними купят. Уже сосед-кабан прицени

вался. Для него (у меня нюх на деньги) двести пятьдесят вполне реальная сумма.

И еще Николенко собирается мне помочь, он уже записал на меня свой тайваньский бизнес: возит оттуда экзотическую мебель. Э, легок на помине, долго будет жить. На мобильном высветилась его физиономия…

— Алё!

— Привет. Ты где?

— Еду к бабушке.

— А я домой. В холодильнике как?

— Зима!

— Понятно, тогда я к Максиму. Пока.

— Пока! «Максим» — это его любимый ресторан. Владелец — сын знаменитой в прошлом балерины. Правда, она и сейчас ведет программу на ТВ и не вылазит из обзоров так называемой «светской хроники». А что? Восемь круговых подтяжек лица, пять пластических операций по убиранию жира, ежедневный массаж и прочая, прочая, прочая. (Я, конечно, немного утрирую, но совсем чуть-чуть.) Иногда для пиара она готовит в ресторане сама. И выглядит, надо сказать, ровесницей своего сына!

Как сказал Ярославцев на переломе веков: «Мы вступаем в эпоху хомяков, когда культами станут дом, еда и много разноцветных лабиринтов в качестве ежедневных развлечений».

— И долго она продлится?

— Пока не кончится.

— А чем плохи еда и дом?

— Хорошо и необходимо. Но машина — это всего лишь средство передвижения, а не культовое сооружение эпохи позднего палеолита.

— А тогда уже были культовые сооружения?

— А ты полагаешь, что эпоха палеолита закончилась? Вот такие мы с Митяем вели беседы в постели. Бред. А было хорошо. Но у меня нет памяти на ощущения, потому я все помню только сознанием, а тело мое к ретроспекции не способно.

А вот память на запахи у меня колоссальная, как у парфюмера. Но, к слову, я так и не прочитала этот роман. И не стану. Мне хватило фильма.

И запахи бабушкиного, родного мне дома тут же, как старые собаки, подбежали и стали лизать мне лицо. Пахнет книжной пылью. Как мне приятен этот запах. Он связан у меня с отцом, который много читал (что, думаю, было совсем нехарактерно для партийных работников). Мать свезла бабушке почти все его книги. Пахнет лавандой: тетка кладет в шкафы мешочки с сухой травой — она панически боится моли, которая однажды, когда я была девчонкой, проела дыры на пушистом белом шарфе, который я сама связала в подарок своему отцу.

Пахнет жареной картошкой. Вы сейчас будете смеяться

— но жареная картошка с детства мое любимое блюдо. И размороженная фри из Макдональдса, которую обожает моя Марфа, никогда с бабушкиной фри не сравнится! Из ванной комнаты пахнет, извините, кошкой. Опять написала под ванну. Ну, Феня! Ну, невоспитанная!

А из кухни пахнет детством. Чем-то ванильным и мандариновым… О! Это бабушка с теткой испекли торт! Ура! Стоп, я же худею. У меня наследственная склонность к полноте. Вы сейчас упадете в обморок, узнав, сколько весит моя бабушка — 120 кило! Поэтому, кстати, она и не выходит из дома — подними-ка такой вес на четвертый этаж полногабаритной сталинки без лифта. А так здоровье у нее, тьфу-тьфу, вполне приличное.

Я предлагала бабушке дорого продать ее квартиру и купить поближе ко мне. Я живу в Митине в отличной трешке, а Васькину центральную (Васька — это Николенко) мы сдаем. Точнее, сдаю я. Так, чтобы не пустовала. Потому что Николенке это по барабану. А я прижимистая, я на эти деньги оплачиваю Марфушкину школу. Попов же некредитоспособен.

Живет в квартире уже четвертый год одна и та же семья — приезжие из Таджикистана, но, конечно, не гастарбайтеры, а вполне состоятельные люди. Я могла бы

брать с них теперь больше, ведь аренда подорожала, но лучше пусть они живут, люди нормальные, чем рисковать с какими-то новыми клиентами. Хотя все-таки можно и немного повысить оплату. Николенко, например, уверен, что они приличные только с виду, а вообще наркотиками торгуют. Они все медики, возражаю я, и у них здесь какой-то двоюродный брат, известный уролог. А брат брата торгует травкой или, на худой конец, коврами, упрямится Николенко. Ну не хлопком же, усмехаюсь. Николенко смеется. Все-таки умный у меня муж. И характер золотой.

Пожалуй, подумаю, может, и повышу им аренду.

— Нет, бабулечка, я есть торт не буду! — Я замахала руками.

— Мне надо пока фигуру хранить! Вот когда мне будет столько, сколько тебе… — Но не устояла. Съела кусок. Блаженство. Нет, если бы я так готовила, я бы сделала ресторан покруче Максима. Но у меня нет любви к кухне. И Николенко это терпит. Впрочем, и Ярославцев относился к этому спокойно.

Расцеловав бабушку в яблочные щеки, я сбежала по лестнице, заскочила в машину и, признаться, задумалась — а как воспримет мой звонок Митяй. (Полное имя моего первого мужа Димы — Вадим, а Ярославцев — Дмит рий, Митя.) Ну, я скажу ему, что неплохо бы повидаться и поговорить. Что у меня есть к нему деловое предложение. Ну ладно, звоню. Остальное подскажет ситуация.