Читать книгу - "Сказитель из Марракеша - Джойдип Рой-Бхаттачарайа"

— К чему пререкаться? Я устала. Я полагалась на твое благородство, а ты меня разочаровываешь.

Я был глубоко уязвлен этими словами, однако постарался скрыть боль.

— Ты о моем благородстве заговорила? А как насчет твоего благородства? Я спас тебя и твоего мужа от головорезов. Я привел вас в безопасное место. Я пошел среди ночи искать вам одежду. И вот я возвращаюсь, а муж исчез безо всяких объяснений, ты же дождаться не можешь, пока я тоже исчезну. По-твоему, это благородно? Позволь также напомнить, что ты находишься в магазине моего друга Керима. И что именно я предоставил тебе убежище.

Мы долго молча смотрели друг на друга. Женщина больше не улыбалась, но белые зубы поблескивали, и я знал: ее губы раскрыты. Сквознячком до меня доносило запах ее духов; сохранять самообладание было нелегко. Утомленный тирадой, опустошенный, я довольствовался созерцанием ее лица.

До сих пор женщина стояла очень прямо, но теперь опустила голову. Куда более мягким тоном, тихо, но отчетливо, тщательно подбирая слова, она заговорила:

— Мы с мужем бесконечно благодарны тебе за все, что ты сделал. На такое способен только лучший друг. Ты прекрасный человек, и я глубоко тронута твоим беспокойством за мою безопасность. Для меня это очень важно. Наверно, непреклонность, с какой я требовала твоего ухода, тебе кажется дикой. Но пожалуйста, пойми: виной тому обстоятельства. Не могу дать более исчерпывающего объяснения; не могу придумать ничего умнее, кроме как просить тебя о снисходительности.

Мне очень хотелось ответить в том же тоне, но я сдержался.

— Ты права, — процедил я. — Мне этого не понять. Если боишься заблудиться в переулках, имей в виду: я знаю медину как свои пять пальцев. Хоть сейчас могу тебя вывести.

— Нам уже помогают.

— Вот как? И кто же?

— Один человек.

— Один человек? Это не ответ. Он что же, ваш друг? Он здесь живет? Он местный?

— Этого я не вправе говорить.

Я застыл. Самые противоречивые чувства охватили меня. Мы разговаривали полушепотом, наклоняясь друг к другу; во весь вечер не имел я такой возможности впитать взглядом всю прелесть ее бледного лица, утомленного и оттого беззащитного. Я же, сбитый с толку, смертельно усталый, сам не знал, чего от себя ожидать в следующий момент.

— Чем больше ты говоришь, тем меньше я понимаю, — помедлив, признался я.

— Наверно, поэтому я заговорила далеко не сразу, — отвечала женщина. Дальнейших объяснений не последовало, да я их и не требовал.

Я уже собрался уходить, когда женщина вдруг произнесла:

— Расскажи еще про дельфинов.

— Что рассказывать? — отозвался я, обернувшись. — Дельфины больше не появятся.

— Почему?

— Почувствуют мою печаль.

— Ты спрашивал мое имя. Так вот: меня зовут Лючия.

— А меня — Мустафа.

Она протянула руку, я стиснул ее.

— К тебе, Мустафа, благоволят морские боги, и этим ты зацепил меня. Однажды я тоже вкушала их милость — в Мексике, на полуострове Баха-Калифорния. Очень далеко отсюда. То было время безграничной радости, ничем не омраченного счастья; там я встретила своего возлюбленного. Мы провели ночь на пляже, под звездным небом. Ты, наверно, знаешь, что это такое. Воздух был влажный, соленый, пена — белая, океан в темноте казался черным. Я тогда подумала: вот лучшая ночь в моей жизни. Я уснула под музыку океана, но скоро проснулась от совершенно иных звуков. Кто-то кричал на высоких нотах, пронзительно — и едва слышно из-за шума волн. Я села на песке, сгорая от любопытства, и вдруг, к своему изумлению, увидела стайку дельфинов. Дельфины ныряли в полосе прибоя, у самого берега; я не думала, что они могут подплывать так близко. Я не отрывала от них взгляда, а когда они наигрались и один за другим вернулись в глубины океана, пожелала им счастливого пути.

— Они охотились, — объяснил я. — Дельфины имеют обыкновение выгонять рыбу на мелководье. Застать их за этим занятием — большая удача.

— Это было чудесно. Я думала, ты поймешь.

— Я понял. Спасибо, что рассказала.

Я прижал руку к сердцу, хотя женщина, может, и не видела в темноте этого жеста.

С минуту она молчала.

— Просто есть вещи, доступные твоему пониманию, а есть — недоступные. И если я до сих пор скрывала правду о своей ситуации, то лишь из опасения, что ты не сумеешь эту правду понять.

— Судя по этим словам, ты не слишком высокого мнения обо мне.

— А я не упаду ли в твоих глазах, если все расскажу?

— Нет.

— Ну, не знаю…

— Попробуй, — шепнул я, едва осмеливаясь дышать.

Женщина не ответила, и я понял: она собирается с духом. Она прошлась по комнате, я же стоял не шевелясь; она стала средоточием всех пяти моих чувств. Я дышал, как после быстрого и долгого бега.

Наконец женщина встала рядом со мной. Этот последний шаг ко мне был тверд — она четко сознавала последствия своего решения. Она заговорила с самообладанием, от которого у меня дух занялся:

— Мужчина, с которым ты меня видел, мне не муж. Мой настоящий муж, с которым я имела несчастье связать судьбу, когда была слишком молода и слишком глупа, — очень влиятельный и очень богатый человек. Ночь, ознаменовавшая начало моего брака, ознаменовала и его конец. Подробнее рассказать не могу — это слишком трудно и слишком больно. Вдобавок времени мало. Пожалуй, хорошего в моем браке было только одно: я поняла, что нет ничего дороже жизни и что жизнь прискорбно коротка.

Она помолчала, свела плечи, выдавая общее напряжение. Моя же поза говорила лишь о самой искренней любви: я мысленно раскинул над ней руки, словно охраняющие крыла. Лючия смотрела в темноту: ей было неловко молчать и стыдно продолжать рассказ. Вдруг ее передернуло, плечи тотчас обмякли. При мысли об испытаниях, что ей пришлось вынести, мое сердце едва не выпрыгнуло. Понизив голос до такой степени, что я едва различал слова, Лючия заговорила:

— Да, жизнь бесценна и непостижима. Годы спустя, когда я встретила своего возлюбленного, когда вера в мир возвратилась ко мне, я решила уйти от мужа, но он об этом и слышать не желал. Сказал, ни за что не поставит под удар свое положение в обществе; сказал, чтоб я выбросила дурь из головы. Окружил меня опекунами, адвокатами, охранниками; отказывался внимать моим мольбам, не отпускал. Каждый день приносил новое унижение; с каждым днем я все меньше уважала себя. Наконец, после бесчисленных и бесплодных попыток договориться, мы с моим возлюбленным поняли, что единственный выход — бегство. Решение далось с большим трудом, но альтернативой было медленное, клеточка за клеточкой, умирание. Только мой муж зол и упрям; он продолжает преследовать нас.

— Выходит, те головорезы на площади были…

— Могли быть его наемниками. Впрочем, я не уверена. Он дал понять, что ни перед чем не остановится, лишь бы вернуть меня. Я очень боюсь за моего возлюбленного. Мы уже попадали в переплеты, каждый раз выкарабкивались — и каждый раз муж снова нас выслеживал.