Читать книгу - "Период полураспада - Елена Котова"

Злобин с Бутлицким и Вардуль твердили, что нормальный человек не может покончить с собой, бросив маленького сына. Значит, жена Злобина была ненормальной! Тем более Злобин имел право шагнуть навстречу своему чувству! Лена была в шоке от отношения ее мужа к происшедшему, на что его друзья прозрачно намекали ей, что она и сама не безгрешна… Чем морализировать, лучше бы подумала, искренне ли она сама любит своего мужа, или у нее лишь свои, понятное дело, прагматичные интересы. Вот она и понукает Колю писать диссертацию, не считаясь с его вдохновением. «Лена Котова – та еще штучка, своего не упустит, бедный Коля…» – авторитетно заявляла Ира Хакамада. «У вас постоянная грызня, а из-за чего? Родители, видите ли, не сошлись! Она должна была послать своих родителей куда подальше, раз она твоя жена», – внушали Коле Злобин с Бутлицким.

Брак Лены не складывался ни с какой стороны. Муж приводил ее в отчаяние инфантильностью, монологами об истинных ценностях и ленью. Родители не выносили друг друга. Друзья мужа упрекали ее в недостатке чувства к мужу, а ее стремление помочь мужу завоевывать хоть какие-то рубежи считали корыстью. Вардуля стала активно окучивать подруга Хакамады – провинциально-хваткая русская девица из Риги, говорившая, однако, с паневропейским акцентом, замужняя, но ради Коли Вардуля готовая на все.

Мучительный развод длился больше двух лет. Вардули выселяли Лену с Чунечкой в ее кооператив. Котовы предлагали обмен: Гуля с сыном остается в двухкомнатной квартире на Ленинском, а в кооператив, в котором Котовы выплатят полностью пай, поедет Коля. Вардулей это не устраивало: почему их сын должен ехать в однокомнатную квартиру, если дедушка оставил ему двухкомнатную? Ради Лениного ребенка?

Лена не понимала, почему двое членов семьи должны жить в одной комнате, а один – в двух. Как она при стипендии в девяносто рублей сможет прожить с сыном. Как она вообще сможет жить одна с ребенком, от которого ее интеллигентный муж с легкостью отказывается ради рижской прошмондовки. Она обсуждала с утра до вечера и с вечера до утра с Леной Волпянской и Танюшкой, что ей делать…

– Мама, наш папа слолочь? – спросил ее Чунечка двух с половиной лет, когда она сидела на табуретке в коридоре, повесив трубку после очередного разговора. Маленькое, с завязанным платочком ушками существо – Чунечка постоянно болел, сказывались тяжелые роды – дергало ее за край халата и просил, чтобы мама не плакала, а лучше поиграла с ним. Лена схватила сына и стала покрывать поцелуями лицо, макушку, шейку… Сын вырывался и просил лучше поиграть в паровозики, но главное, пусть мама перестанет плакать. Он еще не умел сострадать матери, он был просто несчастен, и от любви к сыну и вины перед ним Лена плакала еще горше.

Едва она развелась, отдав-таки Вардулям квартиру на Ленинском, умерла Катя. Остановилось сердце, перенесшее четыре инфаркта и два инсульта. С утра родители с Чунечкой уехали на дачу, а Гуля, удостоверившись по телефону у дедушки, что бабушке лучше и ей приезжать не нужно, побежала стричься. Когда мастер сушила волосы, ее внутри что-то торкнуло, она поняла, что не имела права идти в парикмахерскую. Выскочив на улицу, набрала деда из будки телефона-автомата.

– Гуля, все кончено…

Гуля схватила такси до Беляево. Бабушка лежала в кровати, закрытая простыней. Гуля с дедушкой плакали на кухне. Приехала Ирка. Весь день они бродили по квартире, не смея трогать Соломона, не смея говорить с ним о таких практических вещах, как похороны… В пять позвонила Алка с Савеловского вокзала.

– Как мама? У меня весь день на сердце какая-то тревога.

– Мам, можешь приехать к нам? Пусть папа с Чунькой едут домой, а ты езжай сюда…

Лена позвонила Вардулю сказать, что умерла бабушка, похороны завтра. Тот выразил соболезнование, но он болен, лежит с температурой. Утром в троллейбусе, по дороге в морг, она наткнулась на Колю, что-то оживленно рассказывающего своей рижской подруге. Они сидели, не замечая ее, у самого выхода. Лена смотрела на бывшего мужа, сидящего на расстоянии вытянутой руки, не понимая, как может близкий человек так быстро стать совсем чужим, тронула его за плечо.

– Не разговаривай так возбужденно, температура подскочит… – тут троллейбус остановился на ее остановке, и она сошла.