Читать книгу - "Демон Максвелла - Кен Кизи"

Приводимые здесь стихотворные строки взяты из «Дао дэ цзин» Лао-Цзы. Старший современник Конфуция (551-479 до н.э.), Лао-Цзы был историком, ответственным за архивы императорского двора царства Шу. Он не написал ни единой строки, но учил современников с помощью примеров и притч. Когда прославленный мыслитель покинул свой дом и направился в горы, чтобы встретить свой конец, на перевале его остановил стражник:

— Учитель, будучи вынужден охранять этот отдаленный пост, я не имел возможности посещать ваши лекции. И поскольку вы собираетесь покинуть этот мир, не могли бы вы оставить мне несколько слов своих наставлений?

Тогда Лао-Цзы опустился на землю и записал восемьдесят коротких стихотворений — менее пяти тысяч слов, после чего отбыл в неизвестном направлении.

Пред тем как рождена земля

И создан неба свод,

Была материя дана

В безмолвии пустот.

Она не знает перемен,

Извечна и прочна,

Ей не страшны ни смерть, ни тлен...

Вращается она.

Творя вокруг себя миры

И в сумерках, и днем,

И потому я до поры

Назвал ее «путем».

Себе мы форму придаем,

Как в амфоре вода,

А Небеса идут путем,

Который был всегда.

Тьма уже окутала небо на востоке, когда Янг свернул с главной дороги и приготовился к финальному спринтерскому забегу вдоль канала. В ста тридцати метрах от него по обеим сторонам дороги жались грязные кирпичные домишки, а еще дальше за двумя высокими акациями притаился дом его дяди. Это довольно большое, по сравнению с другими участками размером 10 на 10 ярдов, имение вмещало в себя зубоврачебный кабинет, мастерскую по починке велосипедов, дядину жену с четырьмя детьми, его престарелого отца, приходившегося Янгу дедушкой, мать Янга с ее птичкой, трех сестер и, как правило, одного-двух постояльцев, обитавших на тонких матрацах в ожидании ремонта транспортных средств или приходивших в себя после починки коренных зубов.

Янг не мог разглядеть дом за нависающими ветвями акаций, но зато мог с легкостью представить, что происходит внутри. Лампа уже перенесена из столовой на кухню, и все члены семьи переходят в мастерскую к телевизору и рассаживаются между упаковками с зубными протезами. Единственным источником света служит мерцание крохотного экрана, напоминающего в темноте трепетанье крыльев мотылька.

Янг отчетливо видит всех присутствующих. Дядюшка в расстегнутой рубашке сидит, откинувшись на спинку стоматологического кресла, держа в короткопалой руке сигарету. Рядом на скамеечке пристроилась его жена. На полу в полулотосе восседает хихикающий дедушка с длинной трубкой во рту. За их спинами расположились двоюродные братья и младшие сестры, делающие вид, что их страшно интересует, как наводнение на Янцзы повлияет на распределение рисовых квот. У самой стены его старшая сестра укладывает спать малышей, перепеленывая их и кладя одного за другим на матрасик. У дверей висит клетка с птицей, закрытая от сквозняка тряпкой.

В соседней комнате его мать бесшумно моет посуду.

Дядюшка снова будет сердиться на то, что Янг припозднился, но он и слова ему не скажет, разве что бросит недовольный взгляд. Он никогда ни о чем не спрашивает — все и так знают, где был Янг. Единственное дозволенное развлечение — публичная библиотека. За полфыня там можно получить полное уединение даже в том случае, если читатели сидят впритирку друг к другу.

Янг надеется получить одно из недавно дозволенных к прочтению классических произведений Конфуция. Он уже слышал, что их библиотека получила одну из первых партий, так как расположена на родине великого философа. Однако когда он приходит, все книги уже выданы. И вместо этого Янгу приходится взять уже известное ему произведение — «Западный флигель» Ван Ши-фу, роман, который его отец продолжал пропагандировать даже в эпоху самой жестокой критики «рабовладельческой классики».

Последний раз эту книгу брали пять лет тому назад, и читателем был его отец.

Янг, замедлив шаг, запихивает книгу за ремень брюк и застегивает сверху куртку. Но уж конечно не для того, чтобы скрыть ее от дядюшки. Тот и так обо всем догадается. Поэтому, успокаивает себя Янг, он никому не лжет. Просто удобнее бежать, когда руки свободны.

Все ради бега.

Сжатыми кулаками он рассекает сгущающуюся тьму, стараясь обходить камни и рытвины на темной тропинке. Он мог бы пройти эту трассу с завязанными глазами, ориентируясь только по звукам и запахам: слева — швейная машинка Гао-Хьяна, справа — вонючие ряды ассенизаторских машин Хьонга и сыновей, впереди — жужжание электропил придурка Ви. Янг наращивает скорость.

Для своих девятнадцати лет он невысок, у него узкие плечи и тонкие лодыжки, зато довольно толстые ляжки и сильные благодаря тренировкам руки. Живот под засунутой за ремень книгой — поджарый и напоминает лакированное дерево. Он в хорошей форме. Уже в течение четырех лет он бегает от школы до дома.