Читать книгу - "Прекрасная толстушка. Книга 1 - Юрий Перов"

Студенческий оркестр играл знаменитую мелодию, а Николай напевал в такт мелодии известные слова:

Мы идем по Уругваю — аю,

Ночь — хоть выколи глаза!

Слышны крики попугая — Ара!

Надвигается гроза-а-ааа-а…

Голос у него был приятный, он это знал, потому и напевал громко, чтобы не одна я слышала.

— А слабо махнуть с нами на героическую целину?! — с рекрутской отчаянной улыбкой спросил он.

— А может, и не слабо! — многообещающе улыбнулась я, и в голове моей вихрем пронеслось: «А что, если действительно! И сразу пропадут все мои проблемы и исчезнут сами собой все мучительные вопросы…». — А может, и совсем не слабо, — впадая в какой-то транс, бесшабашно крикнула я, прижимаясь к нему бедрами. Как-никак, шампанское мы с Татьяной пили поровну…

— Татьяна! — возбужденно крикнул Николай, перекрывая музыку, хоть Танька и танцевала от нас всего через две пары.

— Что еще? — отозвалась Танька, направляя своего Николая к нам.

— Маша едет с нами! — на весь зал крикнул Николай, инстинктивно пытаясь закрепить неожиданный успех. Он хотел привлечь в свидетели весь зал, чтобы мне потом было труднее отнекиваться.

— Ну и правильно! — одобрительно махнула рукой Танька.

— Мы будем жить в палатках! — восторженно прокричал Николай.

— В разных? — уточнила эта стерва Танька.

— Там видно будет! — крикнул Николай, притягивая меня к себе за талию.

— А что ты там будешь делать? — как бы между прочим поинтересовалась Танька. — Трактором землю пахать?

— Зачем? — беззаботно возразила я. — Буду шить. Хорошие портнихи везде нужны.

— Что шить? Телогрейки? — невозмутимо спросила Татьяна и потащила своего партнера резко в сторону. И вовремя. Я чуть-чуть не достала ее своей лакированной сумочкой на тонком ремешке.

9

Татьяна ни с чем не считалась, чтобы добиться своей цели. Я думаю, что такая ее неотступность и целеустремленность объяснялась отчасти еще и тем, что ей просто нравилось таскаться за нами… Дмитрий Владимирович ей нравился, хоть и не так, как прежде… И она получала определенное удовольствие от общения с ним. Но наверняка не признавалась в этом себе самой. Хотя, конечно, она мне совершенно искренне желала счастья.

Дмитрий, я тогда уже начала его изредка так называть, приглашал ее куда только можно и куда нельзя. Наверное, он тоже чувствовал ее скрытое отношение, и нельзя сказать, чтобы это его раздражало. Нравилось ему это. При ней он даже как-то молодцеватее выглядел.

Они взяли по отношению ко мне этакий ласково-покровительственный тон, а между собой общались как заговорщики, обмениваясь многозначительными взглядами и понимая друг друга с полузвука.

У меня постоянно создавалось впечатление, будто они мои взрослые дядя и тетя, которые лучше знают, что мне нужно для счастья, и твердо решили меня в это счастливое стойло загнать, а я, маленькая, глупая девочка, счастья своего не понимаю и капризничаю. Но я им позволяла так ко мне относиться. Так уж устроен человек. Он порой терпит и грубость, и резкость, и правду, когда знает, что это делается из любви к нему. И особенно когда ему при этом скрыто льстят…

Куда мы только ни ходили втроем. И в цирк на программу феноменального силача Григория Новака, и в Большой театр на «Жизель» с Галиной Улановой, и в «Ударник» на первый день демонстрации фильма «Рим в одиннадцать часов» режиссера-неореалиста Де Сантиса, и на чемпионат мира по канадскому хоккею с шайбой, на котором победила наша советская сборная, не проиграв ни одной игры и только одну сведя вничью.

Ужинали мы после театра или хоккея в ресторане ВТО, куда пускали только артистов и где важный швейцар, завидев Дмитрия, бодро брал под козырек и вежливо сторонился, пропуская нас.

Любили мы с Татьяной бывать и в коктейль-холле в начале улицы Горького, в доме 6. Однажды мы зашли туда и с Дмитрием. И тут выяснилось, что из-за нашего особого пристрастия к этому теплому местечку чуть было не попали в фельетон, который появился в «Вечерке».

Он назывался «О жующих соломинку», и в нем фигурировали некие Марик и Лекочка, которых мы с Танькой прекрасно знали, так как они жили в ее дворе. Эти ребята подсаживались за наш столик чисто по-дружески. Они были значительно моложе нас, но денежки у них водились, и они никогда не скупились на угощение.

Еще в фельетоне говорилось о молодом режиссере Театра юного зрителя, которого мы тоже знали. Оказывается, он учинил пьяный дебош и разбил стекла в фойе и в легковой машине.

Мы пришли буквально на третий день после этих событий, и Марик с Лекочкой наперебой взахлеб читали нам фельетон, который кончался гневными словами: «И такому человеку дано право утверждать новую мораль молодых людей на сцене ТЮЗа!»

Дмитрию этот фельетон очень не понравился, и он во время чтения осуждающе посматривал то на Марика, то на Лекочку, на их набриолиненные коки, гигантские плечи их клетчатых пиджаков и широкие галстуки с попугаями.

А ребяткам этим вСе было нипочем. У них предки сидели так высоко, что журналист, написавший этот фельетон, остался на своей работе только по просьбе ребят. Им фельетон жутко нравился. Они, по-моему, скупили все газеты в округе и дарили знакомым, ставя автографы поперек фельетона заграничными шариковыми ручками.

Потом мы ходили в Дом кино на улицу Воровского. У Дмитрия был еще один фронтовой товарищ, ставший после войны артистом. Он сыграл заметную роль в фильме «Коммунист». Конечно, это был не сам Урбанский, но тоже талантливый актер. Он нас и пригласил на премьеру фильма «Верные друзья», где тоже был занят в совсем крошечном эпизоде.

Кстати, на этой премьере, когда мы перед началом сеанса гуляли в фойе, Татьяна вдруг толкнула меня локтем в бок.

— Смотри, — прошептала она, незаметно показывая глазами в сторону.

Я оглянулась. В очереди к буфетной стойке стоял Илья с какой-то ощипанной черноволосой девицей с фиолетовым громадным ртом.

— Нашел себе королеву… — злобно прошипела Танька и отодвинулась, чтобы Илья мог получше рассмотреть представительного, импозантного Дмитрия.

Мы встретились с Ильей глазами. Он на мгновение задержал свой безразличный взгляд на мне, потом перевел на Татьяну и Дмитрия и отвернулся, даже не кивнув. И я ему не кивнула. И ничего не шевельнулось в моем сердце. Вернее, шевельнулось, но не заболело. Я даже удивилась своему хладнокровию. Хорошо, что у меня теперь Дмитрий, подумала я. Есть в этом какая-то защищенность и покой. И с благодарностью прижалась к его плечу. Он мне в ответ улыбнулся.

Может, эта минутная встреча и склонила чашу весов в сторону замужества. Никогда не забуду, какими презрительно-торжествующими глазами взглянула на Илью Татьяна и каким восторгом загорелся ее взгляд, когда она перевела его на Дмитрия.

Можно с уверенностью сказать, что все это время и я смотрела на Дмитрия Танькиными влюбленными глазами. Это тоже в какой-то мере решило исход дела.