Читать книгу - "Обмани-Смерть - Жан-Мишель Генассия"

Каран был лучшим бэтсменом в мире, во всяком случае среди мальчиков до десяти лет. Он сам и все вокруг свято верили, что однажды он станет лучшим… среди всех. Достаточно было увидеть, как он перемещается, концентрируется, находит идеальную позицию, сначала чуть опустив биту и затем отведя ее в сторону на уровне шеи как естественное продолжение руки. Каран старался сбить с толку боулера, потом резко распрямлялся и посылал мяч так высоко, что он почти исчезал из поля зрения. Это великолепное артистичное движение время от времени – очень редко – удавалось некоторым игрокам и всегда – Карану. Он утверждал, что леворукость, унаследованная от отца, дает ему преимущество в полсекунды перед боулером. Я не уверен, что все левши могли бы достичь такого же уровня мастерства. Джайпал однажды сказал, что Каран – реинкарнация Сунила Гаваскара^[18], и я удивился: Санни был жив-здоров и бил все рекорды. Мы свято верили, что Каран со временем станет королем, нет – богом крикета, и решили, что Небеса заранее определили вопрос «престолонаследия». Лучшего объяснения блестящих успехов Карана было не найти.

* * *

Я, слава богу, ошибся. Жизнь в Гринвиче, в нашем маленьком доме, стала счастливой, как только из нее «исчез» отец, совершенно поглощенный новой работой. Меня ничуть не печалило, что он без конца мотается на континент, – мама ведь никуда не девалась. Мы вернулись в Англию, чтобы ее лечили лучшие доктора, и она поправилась, но вернуться к работе в офисе не смогла и помогала отцу, готовя некоторые досье и делая расчеты. Мама занималась важным проектом, но могла сама распоряжаться временем, и это ей нравилось. Потом болезнь неожиданно вернулась, последовал очередной курс лечения, и мама как будто выкарабкалась, но окончательно не поправилась: врачи так и не смог ли найти причину болей в желудке. Наша жизнь пошла как в Дели. Семьи Джайпала и Карана приняли нас как родных, мы все делали вместе. Отец Карана торговал пенджабскими пашминами^[19], имел два магазина и был очень состоятельным человеком. Мама однажды сказала, что в его шалях больше пуха ангорского кролика, чем шерсти кашмирских коз, хорошо, что жительницы Лондона не замечают разницы.

По уровню школа в Гринвиче уступала школе в Чанакьяпури, дисциплина там была куда менее строгая. Я без всяких усилий стал одним из лучших учеников. Мы с Джайпалом и Караном проводили время за игрой в крикет. Английских друзей у меня не появилось – я имею в виду белых англичан. Незримая граница делила школу на «шоколадок» и «молочные бутылки». Серьезных столкновений не возникало, только словесные перепалки. Встречаясь с нами на улице или стоя в очереди в «Одеон» в Гринвиче, «ростбифы» с фальшивым участием интересовались: «Ну как дела у паки́?»^[20] Из-за прыщей на лице Джайпала дразнили «шоколадкой с орехами», меня называли «паки-карри». Для белых учеников все азиаты, без разбора, были паки́, мы же, со своей стороны, зажимали нос, стоило им заговорить, – «у вас воняет изо рта!». Лично я радовался прозвищу «шоколадка», потому что на самом деле выглядел как типичный англичанин. В солнечную погоду я устраивался в саду с алюминиевым отражателем, в надежде «посмуглеть», но результатом неизменно становился здоровый загар, не более того. В Гринвичском крикетном клубе сформировалась команда из одиннадцати игроков, все – индийского или пакистанского происхождения. Меня – о радость! – числили индийцем. Репутация Карана укреплялась год от года, благодаря его таланту мы громили «бледнолицых», и они подавали протест арбитрам, заявляя, что «соперники общаются между собой на иностранном языке». Мы действительно говорили на хинди, хотя товарищи по команде знали всего несколько слов и безбожно уродовали грамматику. Наша команда уверенно побеждала соперников в округе, а потом и в лиге.

Соседей по улице я старательно игнорировал, особенно Сэма, жившего в доме справа от нашего. Он был техником Гринвичской коммуны – прочищал канализацию, клеил обои, делал мелкие ремонтные работы, то есть все то, что так ненавидел мой отец. Сэм с первого взгляда внушил мне неприязнь излишней жизнерадостностью, грубыми шутками, медлительным умом и – главное – настойчивым желанием, чтобы я подружился с его хилым отпрыском. Брайан больше всего на свете любил глупые видеоигры и то и дело звонил в нашу дверь, приглашал меня в гости. Я демонстративно и последовательно не отвечал на приветствия и заработал репутацию странного типа, неудачника, который дни напролет болтается с паки́. Меня это более чем устраивало. Я помнил о своих корнях.

* * *

Очень скоро выяснилось, что настоящим боулером мне не быть. Я мог стать хорошим любителем, но не профессионалом: не хватало роста и рука была недостаточно длинная. Сначала я сделал выбор в пользу карьеры бэтсмена, но учел «непробиваемость» Карана и изменил решение. Он обладал стремительной реакцией, был более чутким и эффективным, никто не мог пробить калитку, которую он защищал. Мы перепробовали все виды ударов: стрейт-драйв; кат, или подрезанный удар; пул, или прямой удар; хук, или закрученный удар, и даже французский подрезанный; мы сто раз задавали Карану один и тот же вопрос: «Как ты это делаешь?» И он сто раз отвечал, что чувствует, куда приземлится мяч, ждет его без малейшего опасения и отбивает мяч туда, где нет принимающего игрока. Однажды Джайпал перехитрил Карана, ударив без разбега, но в следующий раз прием не сработал. Хорошо, что в нашей команде был такой игрок… Разговаривали мы только о крикете. Покупали «Сан» и «Гардиан», уделявшие много внимания нашему любимому виду спорта, знали расписание всех чемпионатов, всех игроков, тренеров, трансферты, были в курсе слухов. Мы жили крикетом и комментировали комментарии. Когда в 1983 году в полуфинале чемпионата мира по крикету Индия разгромила Англию на стадионе «Олд Траффорд»^[21], мы чуть с ума не сошли от счастья, а после победы в финале над действующим чемпионом, сборной Вест-Индии, испытали райское блаженство. Сунил Гаваскар навечно остался для нас лучшим игроком всех времен и народов.

Много лет страсть к крикету объединяла нас. Матчи мы смотрели у Джайпала. Его отец открыл третий ресторан и установил на крыше своего красивого дома параболическую антенну. Сначала у нас возникали споры с бабушкой Джайпала, она сердилась, что мы монополизировали телевизор, и зять установил еще один у нее в комнате.