Читать книгу - "Багряные скалы - Егор Лосев"

Учитель истории господин Циммерман напоминал цаплю, вышагивающую по болоту в поисках лягушек. Долговязый, худой и длинноносый он выхаживал перед доской, глядя под ноги, периодически обводя указкой очередное место, на карте.

– Люди всегда селились на берегу моря. Одни поселения разрушались или уничтожались, на их месте возникали другие. Но первыми, пожалуй, на наших берегах обосновались финикийцы. Недавно два израильских археолога, Бен-Дор и Кахане, проводили раскопки на берегу рядом с Герцлией. Там где находятся руины крепости крестоносцев. Они обнаружили развалины большого города, по ним, как по книге, можно прочитать его историю, от создания, до забвения.

Циммерман откашлялся, вытер платком лоб и продолжил.

– Сначала финикийцы построили на берегу порт, назвав его Решев, в честь одного из своих богов. Затем здесь появились греки, изменившие название в честь своего бога Аполлона. Упоминает город и Иосиф Флавий, описывающий эпоху Александра Яная. Судя по найденным остаткам римских домов и богатых вилл, эти господа появились здесь во времена хасмонеев. Во времена Византии город получил новое название – Созуса, археологи пишут, что это был наибольший расцвет города.

Густой душный воздух вдавливался в класс сквозь открытые окна. Кто-то из детей слушал с интересом, кто-то позевывал. А два оболтуса на последней парте, Бузагло и Шапиро, откровенно дремали.

Дмитрий же ловил каждое слово. Если слово попадалось незнакомое, он пихал локтем соседа по парте и закадычного дружка болгарина Миньку, тот растолковывал значение, пользуясь набором из русских и болгарских слов.

– Затем в город пришли персы, а еще позднее арабы принесшие новое название – Арсуф. И наконец, к началу второго тысячелетия нашей эры здесь появились крестоносцы. Захватив город, они в очередной раз сменили его название, на этот раз он стал называться Ар сур.

Поначалу крестоносцам удалось добиться значительных успехов, они захватили и контролировали огромные территории от современного Айвана до берегов Красного моря. А Рене Де Шатильон однажды предпринял поход на Мекку и Медину, и только предательство проводников бедуинов спасло эти святые для мусульман города. Захватили они и Петру, этот потрясающий воображение город, вырубленный в скалах посреди пустыни.

Звонок загрохотал, разгоняя духоту жаркого дня.

– Расскажите про Петру! – потребовали сразу несколько голосов, пробиравшемуся к выходу историку. Но Циммерман только отмахнулся: – Напомните на следующем уроке.

Минька грохнул портфелем об парту и заявил:

– Ты как хочешь, а я смываюсь. Нет у меня больше сил на это мучение.

Последним уроком шел "сефруг", то бишь, литература. Дмитрий мало что понимал из рассказов училки, миниатюрной строгой женщины говорившей на слишком высокопарном для его понимания языке.

– Я тоже сваливаю, – буркнул он Миньке, – есть одно дельце.

Минька ухмыльнулся и хлопнул его по плечу:

– Приходи потом на наше место.

Дмитрий кивнул. Собрав сумку, он вышел из класса, спустился на первый этаж и шагнул во двор, внимательно глядя по сторонам, чтоб не нарваться на литераторшу. Не приведи господь, заметит, занудит до смерти.

Обогнув школу, он оказался у маленькой дощатой пристройки. Обшарпанная дверь была приоткрыта, изнутри тянуло крепким табачным духом, звонко шаркал по металлу напильник.

Дмитрий два раза стукнул в растрескавшиеся доски и толкнул дверь.

Дядя Саша стоял к нему спиной, склонившись над тисками, и что-то мастерил. Из зажатой в зубах трубочки поднимался едкий дымок. Курил дядя Саша какой-то ядреный самосад.

Пристройка была тесно заставлена поломанными партами, стульями и досками, в единственном свободном углу стоял верстак и висели на гвоздиках инструменты. Ну и еще картинка из немецкого журнала под стеклом в рамке.

– А-а-а, протянул хозяин, оглянувшись, – Димон-охламон… опять прогуливаешь?

– Ну, я…, покраснел Дмитрий, – последний урок только… не лезет в меня этот "сефрут".

– Не лезет, значит, не лезет…, – дядя Саша отвернулся от верстака, уселся на стул, пристроив на соседний культю с деревянным протезом.