Читать книгу - "Левиафан и либерафан. Детектор патриотизма - Юрий Поляков"

Ю. Поляков доверился показаниям лжесвидетелей-доносчиков. Видимо, писатель пробежал в свое время бегло следственное дело Шаламова. Но считать показания стукачей — правдой, а юридистику сталинской эпохи — вершиной правосудия, способны только люди с особыми наклонностями, свято верящие в мудрые усы Иосифа Виссарионовича. По крайней мере, очевидно, что Поляков не удосужился прочесть дело № 125856 до конца. Ибо в нем есть и определение Военной коллегии Верховного суда СССР от 18 июля 1956 года, которое сняло с Шаламова все обвинения и тем самым реабилитировало его.

Так что цена показаний Кривицкого–Заславского, а с ними и Полякова — ни гроша не стоит.

Навет о «восхвалениях Гитлера» смыт с Шаламова еще 50 лет назад. А навет о «троцкизме» позже — лишь в 2000-м, когда он был официально реабилитирован по первому делу 1929 года об участии в антисталинской оппозиции. Сегодня об этом знает каждый читатель, хоть немного интересующийся Шаламовым и заглядывающий в ту же «Википедию».

По какой же графе образования-просвещения числить воинственного редактора «Литературной газеты»? ЦПШ — Центральной партийной или церковно-приходской школы? Такие ассоциации возникали уже не раз, и они вполне в духе наследников Ивана Бездомного, не интересовавшихся ни биномом Ньютона, ни энциклопедией Брокгауза и Ефрона (заменявшей тогда «Википедию»); им ныне, к сожалению, доверена роль предводителей главного литературного органа страны.

Валерий ЕСИПОВ

специально для «Новой»

К «Новой газете» у меня никаких вопросов. Гормональный либерализм давно лишил её объективности, разборчивости и профессиональной щепетильности. Но с автором инвективы придётся спорить, хоть и не следовало бы: он из тех, кто сначала придумывает себе идиота-оппонента, а потом с блеском громит врага «в полемике журнальной». Но не хочется хорошего русского писателя отдавать на откуп истерическому литературоведению. Если бы мои, в самом деле весьма субъективные, соображения о трагической судьбе большого художника Варлама Шаламова освистал, скажем, известный футболист Валерий Есипов, я бы ещё понял: у человека просто другая профессия. Но когда вроде бы специалист-историк Валерий Есипов бранится как воинствующий гуманист с незаконченным общечеловеческим образованием, ей-богу, даже неловко отвечать. Однако положение обязывает…

Оставим на совести моего зоила утверждения, что я впал в воспетый мной же «апофигей». (Моя повесть, кстати, называется «Апофегей».) Пропустим мимо ушей поседелую остроту про ЦПШ и ВПШ. Не знаю, как в церковно-приходских школах, не застал, а в Высшей партийной школе учили куда лучше, нежели в нынешней Высшей школе экономики. Впрочем, сам я окончил Московский областной педагогический институт, где и защитил диссертацию по фронтовой поэзии. Так что к Брокгаузу заглядывать пришлось. И уж, конечно, не станем обижаться на сетования автора «Новой газеты», что невежде Полякову доверена роль «предводителя главного литературного органа страны». Всё это уже было, и не раз.

Именно о печальной участи «ЛГ» шумно горевала Н. Д. Солженицына, когда я упомянул общеизвестный факт, что автор «Ивана Денисовича», обитая в США, всячески настраивал руководство этой державы против СССР — советской версии Российского государства. Кстати, речь велась о санкциях вроде нынешних. И надо мной грянул гром! «Российская газета», страдающая, как курсистка замужем за охотнорядцем, впала в истерику и проработала меня в лучших традициях борьбы с инакомыслием. Сладкоголосая птица комплиментарного литературоведения Сараскина вдруг посуровела и объявила, что моего имени не будет даже в мелких сносках к истории отечественной словесности. Трепетный актёр Миронов, оторвавшись от театрально-хозяйственной суеты, вызвал меня на дуэль, но секундантов не прислал. Закрутился. Странное, ей-богу, возбуждение граждан! Ведь даже в книжке В. Войновича «Портрет на фоне мифа» эти факты биографии великого гулагописца обозначены весьма подробно. Но на Войновича почему-то не обижаются, а на меня разгневались.

Доставалось мне и прежде — например, когда я лет десять назад в эфире напомнил про то, как будущий нобелевский лауреат И. Бродский планировал с приятелем угнать самолёт из Самарканда в Иран, с чем, наверное, и связан столь ранний интерес КГБ к ещё безвестному поэту. О, что тут началось! Как меня только не называли! Но выяснилось потом, что этот эпизод подробно описан в книге Соломона Волкова, — и все как-то сразу успокоились, стали даже хвалить Бродского за вызов тоталитаризму, хотя в толерантной Америке он получил бы за одно угонное намерение приличный срок. Но эти дела давно минувших дней я вспомнил не из тщеславия, а чтобы обратить внимание читателей на странную закономерность: меня клеймят за то, что другим прощают или чего вообще не замечают. М-да, хорошо быть Войновичем, а ещё лучше — Соломоном Волковым!

Повторю, что занятый подготовкой к печати моего нового романа «Любовь в эпоху перемен», я поначалу не хотел отвлекаться на полемику с кипучим шаламоведом. Но мой обвинитель помянул всуе Иванушку Бездомного — героя почитаемого мной Булгакова, поэтому без разоблачения очередного члена акустической комиссии не обойтись.

Итак, гражданин Есипов, «давайте по документам»! Вы будете смеяться, но связи молодого Шаламова с троцкистами общеизвестны. Вот что пишет исследовательница И. Сиротинская: «В ряды „большевиков-ленинцев“ (так называли себя оппозиционеры)… он вступил в 1927 году: его привела и поставила в ряды демонстрантов Сарра Гезенцвей. Демонстрация к 10-летию Октября проходила под лозунгом „Долой Сталина!“» (В. Шаламов. «Новая книга. Воспоминания, записные книжки, переписка, следственные дела», ЭКСМО, 2004, с. 946). Ей вторит автор биографии писателя, вышедшей в популярной серии «Жизнь замечательных людей»: «Не случайно, что молодой Шаламов пришёл на демонстрацию под лозунгами „большевиков-ленинцев“, как не удивительно и то, что он позже участвовал в подпольном печатании „Завещания Ленина“». («Варлам Шаламов». Молодая гвардия, ЖЗЛ, 2012, с. 86).

Добавлю от себя: с помощью этого завещания (есть версия, что поддельного) оппозиционеры хотели выбить из политической жизни Сталина. Не получилось. Выбивать начали их. Такова жестокая логика борьбы, а юный Шаламов в ней активно участвовал, причём на стороне «левых», жаждавших продолжения «революционного банкета». Вот что заявил 22-летний «оппозиционер-ленинец» на допросе в 1929 году: «Я считаю, что руководство ВКП(б) сползает вправо, тем самым способствует усилению капиталистических элементов в городе и деревне и тем самым служит делу реставрации капитализма в СССР». («Новая книга», с. 949). Думаю, встретив в те годы какого-нибудь Чубайса, «левый» Варлам как минимум плюнул бы главному приватизатору в лицо за реставрацию капитализма. Молодой был, горячий. И получил «трёшку» лагерей.

За год до ареста юношу выгнали из Московского университета. «Исключение состоялось 13 февраля 1928 года, и хотя основной формулировкой значилось «за сокрытие социального происхождения», очевидно, что за этим стоял весь веер копившегося на него компромата, в том числе политического. Надо полагать, Варлам воспринял исключение без больших переживаний — перспектива служить закону, который обслуживает интересы Сталина, и идти стезёй Вышинского его вряд ли устраивала» (ЖЗЛ, с. 89). Ну конечно, двумя годами раньше, поступая на отделение советского права, он рассчитывал, видимо, обслуживать интересы беспартийной Фемиды и шагать дорогой председателя Верховного трибунала республики товарища Крыленко. Кстати, дети «лишенцев»: дворян, купцов, буржуев, попов — и без «веера» даже мечтать не могли о высшей школе до 30-х годов. Исключения делались редко и в особых случаях. Будущий писатель не оценил странной небдительности советской власти.