Читать книгу - "Счастливые люди читают книжки и пьют кофе - Аньес Мартен-Люган"

— Мне нужны цветы.

— Вы попали по адресу! — улыбнулась в ответ цветочница. — По какому-то особому случаю?

— Вот туда, — сказала я, показав на кладбище.

— Хотите что-то классическое?

— Дайте мне две розы, этого хватит.

Она изумилась, но направилась к срезанным цветам.

— Белые, — попросила я. — Не заворачивайте, я возьму так.

— Но…

— Сколько с меня?

Я положила на прилавок купюру, вырвала у нее из рук розы и быстро вышла. Мой безумный бег прервался на посыпанной гравием главной аллее. Я вертелась во все стороны, оглядывалась, пытаясь понять, где они. Потом снова вышла за ограду и буквально свалилась на землю. Стала лихорадочно набирать номер «Счастливых».

— «Счастливые люди поддают и трахаются», слушаю вас.

— Феликс, — выдохнула я.

— Что-то случилось?

— Представляешь, я не знаю, где они! Не могу их навестить.

— Кого ты хочешь навестить? Ничего не понимаю. Где ты? Почему ты плачешь?

— Колена и Клару.

— Ты… Ты на кладбище?

— Да.

— Стой на месте, сейчас буду.

Я была на кладбище всего один раз, в день похорон. Постоянно отказывалась туда идти. После того как я сбежала из больницы в день их смерти, я и в больницу не приезжала. Под исполненными ужаса взглядами моих и Коленовых родителей я объявила, что отказываюсь присутствовать при том, как их будут класть в гроб. Свекровь со свекром ушли, хлопнув дверью.

— Диана, ты окончательно сходишь с ума! — воскликнула моя мать.

— Мама, не могу я этого видеть, слишком тяжело. Если они на моих глазах исчезнут в ящиках, это будет означать, что все кончено.

— Колен и Клара умерли, — ответила она. — И ты должна это принять.

— Замолчи! И я не поеду на похороны, не хочу смотреть, как они уходят.

Я снова зарыдала и повернулась к родителям спиной.

— Что-о-о? — поперхнулся отец.

— Это твой долг, — добавила мать. — Ты придешь и не будешь устраивать сцены.

— Долг? Вы говорите о долге? Да плевать я хотела на долг!

Я резко повернулась к ним. Ярость временно победила боль.

— Ну да, у тебя есть обязанности, и ты будешь их выполнять, — подтвердил отец.

— Да вам же глубоко наплевать на Колена, на Клару и на меня! Вам только важно соблюсти приличия. Важно соответствовать образу разбитой горем семьи.

— Но мы и есть разбитая горем семья, — возразила мать.

— Нет! Единственная известная мне семья, единственная моя настоящая семья — это та, которую я только что потеряла.

Я была на пределе, моя грудь вздымалась. Я не отрывала от них глаз. На одно короткое мгновение их лица исказились. Я искала в них хоть какой-то намек на раскаяние. Но нет, фасад оставался безупречно гладким.

— Ты не должна говорить с нами в таком тоне, мы — твои родители, — продекларировал отец.

— Катитесь! — заорала я, вытягивая палец в сторону двери. — Убирайтесь из моего дома.

Отец направился к матери, схватил ее за руку и потащил к двери.

— Будь готова вовремя, мы за тобой зайдем, — успела она сказать, перед тем как дверь захлопнулась.

Они явились, механически бездушные и точные, словно швейцарские часы. Они не услышали ничего из того, что я сказала.

Я была измучена, и у меня не осталось сил бороться. Мать безжалостно заставила меня одеться, а отец втолкнул в машину. Перед церковью я отпихнула их, чтобы броситься в объятия Феликса. И с этого момента больше не отходила от него. Когда прибыл катафалк, я спрятала лицо у него на груди. На протяжении всей церемонии он что-то шептал мне на ухо, рассказывал о последних нескольких днях, о том, как выбрал для них погребальный наряд: атласное платье для Клары и ее любимая игрушка, которую он положил в гроб, серый цвет Коленова галстука, часы, которые он ему надел — я их подарила Колену на тридцатилетие. Путь до кладбища я проделала с Феликсом. Я стояла в стороне, пока родители не подошли к нам. Они протянули мне какие-то цветы, и отец так сформулировал свою мысль:

— Феликс, помоги ей подойти. Она должна это сделать. Сейчас не время капризничать.

Феликсова рука сжала мою, он вырвал цветы из маминых рук.

— Сделай это не для родителей, а для себя, для Колена и Клары.

Я бросила цветы в яму.

— Я спешил, — сообщил Феликс, подойдя ко мне. — Брось розы, тебе же больно.

Он присел передо мной на корточки, разжал мои пальцы один за другим, забрал розы и положил их на землю. Руки были в крови, но я не чувствовала уколов шипов. Он обнял меня одной рукой за талию и помог подняться.

Мы прошли по кладбищу до крана с водой. Ни слова не говоря, он промыл мне ладони. Взял лейку и наполнил ее. Потом повел меня за собой. Шагал он решительно, безошибочно выбирая нужные повороты. Он отпустил мою руку и начал убираться на могиле, на их могиле, которую я видела впервые. Мои глаза впитывали мельчайшие детали, цвет мрамора, шрифт, которым написаны их имена. Колен прожил тридцать три года, а Клара не успела отпраздновать свое пятилетие. Феликс протянул мне розы:

— Поговори с ними.

Я положила на могилу свой жалкий дар и опустилась на колени:

— Ох, любимые мои… простите… не знаю, что вам сказать…

Мой голос надломился. Я закрыла лицо руками. Мне стало холодно. Мне стало жарко. Мне было плохо.

— Это так тяжело. Колен, зачем ты взял с собой Клару? Ты не имел права уходить, не имел права брать ее с собой. Я так обижена на тебя за то, что ты оставил меня одну, я совсем растерялась. Лучше бы мне уйти вместе с вами.

Тыльной стороной ладони я утирала слезы и шумно всхлипывала.

— Не могу поверить, что вы никогда не вернетесь. Я ничего не делаю, только все время жду. Дома все для вас готово… Все говорят, это ненормально. Поэтому я уеду. Помнишь, Колен, ты хотел, чтобы мы отправились в Ирландию, а я сказала, что нет, какая же я была глупая… Я побуду там какое-то время. Не знаю, где вы сейчас оба, но вы мне нужны. Наблюдайте за мной, защищайте меня. Я вас люблю…

Я закрыла глаза на несколько мгновений. Потом с трудом поднялась, едва удерживая равновесие. Голова кружилась, и Феликс помог мне твердо стать на ноги. Мы направились к выходу, не оглядываясь и не говоря друг другу ни слова. Перед тем как войти в метро, Феликс остановился.

— Знаешь, до сих пор я не верил тебе, когда ты говорила, что хочешь выкарабкаться, — признался он. — Но то, что ты сделала сегодня, доказывает, что это правда. Я горжусь тобой.

Я позвонила родителям только накануне отъезда. С тех пор, как я сообщила им о своем намерении, они принялись уговаривать меня остаться. Звонили ежедневно, и мой автоответчик не скучал без работы.