Читать книгу - "Дом, в котором меня любили - Татьяна де Ронэ"

Мне всегда очень нравились маленькие тенистые улочки возле церкви. Мне нравился их покой, чуждый шумной сутолоке площади Гозлен, где я жила. Мы с братом часто прогуливались в этом квартале, расположенном всего в нескольких шагах от нас. Здесь не было оживленного движения, редко можно было увидеть какой-нибудь экипаж. Люди стояли в очереди к фонтану Эрфюр, они вежливо здоровались друг с другом. Дети весело играли под присмотром нянек. Лавочники, стоя в дверях, вели бесконечные разговоры. Иногда священник в черной сутане, с Библией под мышкой, поспешно направлялся к соседней церкви. Летом, когда двери церкви открыты, на улице слышалось пение и чтение молитв.

Я вошла в цветочную лавку и увидела, что там уже кто-то есть. Это был молодой мужчина благородной внешности — высокий и крепкий, с красивым лицом и темными волосами. На нем был синий редингот. Он тоже покупал ландыши. Я ждала своей очереди. И вдруг он протянул мне стебелек с одним колокольчиком. Его черные глаза смотрели на меня слегка смущенно.

Мои щеки зарделись. Да, я была застенчивой особой. В возрасте четырнадцати-пятнадцати лет я поняла, что мужчины ко мне неравнодушны, их взгляд задерживается на мне дольше, чем обычно. Сначала мне это досаждало. Хотелось скрестить руки на груди, надвинуть чепец. Потом я поняла, что так происходит со всеми девушками, когда они взрослеют. Один молодой человек, которого мы с матерью встречали на рынке, влюбился в меня. Этот неуклюжий увалень с красным лицом мне совсем не нравился. Мать развлекалась тем, что поддразнивала меня на его счет. Она была весьма словоохотлива, а я нередко укрывалась от этого типа за ее внушительной фигурой.

Это рассмешило Жильбера. Похоже, ему понравилась моя история. Я поведала ему, что высокий брюнет в цветочной лавке не сводил с меня глаз. В тот день на мне было платье цвета слоновой кости с вышитым воротничком и буфами на рукавах, кружевной чепчик и шаль. Простенько, но мило. Да, думаю, на меня тогда стоило взглянуть, сказала я Жильберу. Стройная фигура (которую я сохранила, несмотря на годы), густые волосы цвета меда, розовые щечки.

Я недоумевала, почему этот мужчина не уходит, почему он слоняется по лавке. Когда я, купив цветы, направилась к выходу, он открыл мне дверь и вышел следом за мной на улицу.

— Извините, мадемуазель, но я искренне надеюсь, что вы еще вернетесь, — негромко сказал он.

У него был низкий, глубокий голос, который сразу меня тронул. Я не знала, что сказать. И молча разглядывала ландыши.

— Я живу здесь, — продолжал он, указывая на окна, расположенные над нашими головами. — Этот дом принадлежит нашей семье.

Он сказал это очень просто. Я подняла глаза на каменный фасад. Это было старинное здание, высокое и квадратное, с крышей из кровельного сланца, расположенное на углу улицы Хильдеберта и улицы Эрфюр, рядом с фонтаном. В здании ощущалось что-то величественное. Я насчитала четыре этажа, каждый в четыре окна, и еще два слуховых окна на крыше. Я отметила серые ставни и ограждение из кованого железа. На входной двери, выкрашенной в темно-зеленый цвет, над молотком в форме женской руки, держащей маленький шарик, я прочла имя владельцев: Базеле. Тогда я еще не знала, право, и в мыслях не было, что это имя и этот дом станут моими.

Моя семья, сказал он. Он женат? Есть у него Дети? Я почувствовала, что мое лицо пылает. Откуда взялись такие личные вопросы по поводу этого мужчины? Этот напряженный взгляд темных глаз заставил бешено биться мое сердце. Он не отрываясь смотрел мне прямо в глаза. Так, значит, этот красивый мужчина живет вот здесь, за этими стенами из гладкотесаного камня. Потом я разглядела женщину, стоявшую возле открытого окна второго этажа. Она смотрела на нас. Женщина была уже немолода, одета в светло-коричневое платье, с лицом утомленным и болезненным, но с веселой улыбкой на губах.

— Это маменька Одетта, — сказал молодой человек с тем же спокойным удовлетворением.

Я вгляделась внимательнее. Он был лет на пять-шесть старше меня, но из-за своих манер казался моложе. Получалось, он жил здесь со своей матерью. И ничего не было сказано ни о супруге, ни о детях. И на его пальце я не заметила обручального кольца.

— Меня зовут Арман Базеле, — негромко сказал он и изящно поклонился. — Вы, наверное, живете в этом квартале, я вас уже видел.

И вновь язык отказался мне повиноваться. Я кивнула, а мои щеки зарделись еще сильнее.

— Мне кажется, возле площади Гозлен, — продолжал он.

Наконец мне удалось из себя выдавить:

— Да, я живу там вместе с родителями и братом.

Он широко улыбнулся:

— Пожалуйста, мадемуазель, скажите ваше имя.

Он умоляюще смотрел на меня. Я едва не рассмеялась.

— Меня зовут Роза.

Его лицо осветилось, и он быстро исчез в лавке. Через несколько секунд он вновь появился и протянул мне белую розу.

— Прекрасная роза для прекрасной барышни.

Я умолкла, но Жильбер требовал продолжения. Я рассказала, что, когда вернулась домой, мать поинтересовалась, кто подарил мне цветок.

— Уж не тот ли очаровательный поклонник с рынка? — спросила она насмешливо.

Я очень спокойно ответила, что это от господина Армана Базеле с улицы Хильдеберта, и она скроила гримасу:

— Семья Базеле? Домовладельцы?

Я промолчала и, прижимая розу к губам, ощущая ее бархатистое прикосновение и нежный аромат, удалилась в свою комнату, которая выходила на шумную площадь Гозлен.

Вот так вы вошли в мою жизнь, моя любовь, мой Арман.

* * *

Свое сокровище, бесценное сокровище, с которым никогда не расстанусь, я держу при себе. Вы, должно быть, гадаете, что же это такое? Мое любимое платье? То, серое, с отделкой цвета лаванды, которое вам так нравилось? — Нет, не платье. Но признаюсь, что мне было бы очень трудно расстаться со своими любимыми платьями. Совсем недавно я нашла на улице Абей замечательную портниху, мадам Жакмель, очаровательную даму, и с каким вкусом! Заказывать у нее было истинным удовольствием! Меня поразила зыбкость нашего существования, когда я смотрела, как старательно укладывает Жермена мой гардероб. Наши материальные вещи — это всего лишь ничтожные пустячки, которые уносит безучастный вихрь. В сундуке были платья, нижние юбки, шали, кофты, чепцы, нижнее белье, чулки, перчатки, уложенные Жерменой перед отправкой к Виолетте, где они должны были меня дожидаться. Все эти вещи, которые я уже никогда не увижу, выбирались когда-то с бесконечным благоговением (ах, эта дивная нерешительность в выборе цвета, покроя, ткани!). А теперь все это потеряло свое значение. Как мгновенно мы можем меняться! С какой быстротой перестраиваемся, словно флюгер под порывом ветра. Да, ваша Роза отказалась от своих любимых нарядов. И мне кажется, что я слышу ваше недоверчивое восклицание.

Так что же, скажите, пожалуйста, держу я возле себя в старой коробке из-под обуви? Вы горите желанием узнать это, да? Так вот, это письма! Драгоценные письма, более важные для меня, чем наряды. Ваши первые любовные послания, которые я свято хранила все эти годы. Письма маменьки Одетты, Виолетты и… Я не могу решиться назвать его имя… А также письма моего брата, баронессы де Вресс, мадам Паккар, Александрины.