Читать книгу - "Зимний дом - Джудит Леннокс"

Но обед, на который приглашали гостей, разительно отличался от обычного. Джордан Рид был любезен, Лидия Рид очаровательна, а сама Майя просто сияла. Мамин кузен по имени Сидни и владелец кембриджского магазина мистер Купчинг не давали ей проходу. «Интересно, сколько очков я заслужила бы, если бы ехала в поезде?» — подумала Майя и едва не расхохоталась.

Когда гости ушли и Майя вернулась к себе, будущее снова показалось ей мрачным и неопределенным. Что она станет делать? Устроится продавщицей в магазин готового платья? Или учительницей математики в какую-нибудь третьеразрядную школу для девочек? Конечно, мать уйдет к другому, а отец… Она не могла даже представить, что станет с отцом. Хотя Майя давно знала, что жизнь штука ненадежная, но думала, что надежность, как и все остальное, относительна. Школа Майе смертельно надоела, однако при мысли о том, что придется бросить учебу, девушку бросало в дрожь. Их дом был неказист, но на свете есть дома и похуже. Если родители разойдутся, с кем она останется?

У меня не будет ничего, с ужасом подумала Майя. Она сняла платье, чулки и белье. Вешая платье в шкаф, она увидела в зеркале свое отражение. Длинные белые руки и ноги, высокая маленькая грудь, плоский живот. И лицо: губы, как лук Амура, короткие темные волосы, голубые глаза.

И поняла, что кое-что у нее все-таки есть. Майя немного постояла, глядя на себя в зеркало и думая, что она, не в пример отцу, сумеет распорядиться своим достоянием.

Следующие недели Лидия и Джордан Рид провели врозь. Они не обедали вместе и редко разговаривали друг с другом. Лидия почти не бывала дома; Джордан сидел в своем кабинете. Майя понятия не имела, что он там делает.

Майя ушла из школы в середине четверти и пять раз в неделю выполняла обязанности гувернантки при двух маленьких девочках. Девочки были довольно славные, но Майе, равнодушной к детям, эта работа казалась скучной. Правда, она позволяла убить время. Девушка чувствовала, что должно произойти что-то ужасное и неминуемое. Половину своего жалованья Майя откладывала, а остальное тратила на одежду, зная, что при любых обстоятельствах не имеет права выглядеть бедной и опустившейся. Два вечера в неделю она посещала курсы счетоводов, решив воспользоваться своими способностями к математике. Правда, в роли бухгалтера она себя не представляла. Это слово ассоциировалось у нее с роговыми очками и плохо сшитыми твидовыми костюмами.

В дверь позвонили, когда она сидела в гостиной и шила. Была среда, вторая половина дня, и в ушах Майи еще звенели французские неправильные глаголы. Стоял август, погода была теплая, и Майя приспустила жалюзи. На стенах в бело-зеленую полоску и на натертом паркете играли солнечные зайчики.

Салли не откликнулась, так что Майе пришлось открывать самой. За дверью стоял Лайонел Каммингс, президент маминого теннисного клуба. Этот полноватый усач выглядел лет на сорок с небольшим. На Лайонеле были легкий пиджак в полоску и белые фланелевые брюки; в руке он держал соломенную шляпу.

Майя попросила его подождать в гостиной и пошла за матерью. Родители были в саду (в кои-то веки вместе). Когда она сказала, кто пришел, Джордан изменился в лице. Острая ненависть к матери заставила Майю бегом припустить обратно.

Когда Майя вернулась в гостиную, Лайонел Каммингс встал.

— Мистер Каммингс, мама пошла попудрить носик, так что вам придется провести несколько минут в моей компании.

Он подкрутил кончики смешных усов.

— Очень рад, мисс Рид. С удовольствием.

Каммингса она тоже ненавидела. Его приход был для отца оскорблением. Майе захотелось наказать мать, причинившую отцу страдания, и унизить этого глупого, мелкого человека, разрушившего ее семью.

Она лучезарно улыбнулась ему.

— Какой жаркий день, мистер Каммингс! Принести вам прохладительного?

Лайонел покачал головой. Тогда Майя села на диван и похлопала по нему рукой.

— Садитесь, мистер Каммингс. На днях я видела вас в клубе. У вас чудесный удар справа. А вот мой никуда не годится.

Она загоняла его в ловушку. Это было проще простого — стоило только посмотреть мужчине в глаза, улыбнуться, заставить его почувствовать себя большим, сильным и умным. Лайонел Каммингс был полным болваном.

— Мисс Рид, я мог бы дать вам несколько уроков.

— Мистер Каммингс, это было бы замечательно! Но беда в том, что по утрам я работаю и днем буквально с ног валюсь, какой уж тут теннис.

— Бедняжка… Знаете, таким хорошеньким девушкам нельзя работать на износ.

Бедро Лайонела коснулось ее бедра, и Майе пахнуло в нос виски и табаком. Она встала, не выдав своего отвращения.

— Может быть, вы дадите мне урок сейчас, мистер Каммингс?

— Просто Лайонел. Зовите меня Лайонел, ладно?

— Лайонел, — с глупой улыбкой повторила Майя.

Когда Лидия вошла в комнату, Каммингс обнимал ее дочь за талию и держал за руку. Миссис Рид выдохнула сквозь зубы, у нее потемнело в глазах. Смущенный Каммингс отпустил девушку.

«Так вам обоим и надо!» — подумала Майя.

— Мамочка, мистер Каммингс просто учил меня удару справа, — объяснила она и села.

Ей нравилось быть нежеланным свидетелем их вымученной беседы. Когда Лайонел Каммингс не видел, Лидия Рид поднимала брови и взглядом указывала дочери на дверь. Но Майя и не думала уходить. Она злобно забилась в угол дивана и сидела, прикрыв рот ладонью.

Наконец Лидия проворковала:

— Майя, разве тебе не нужно делать уроки? Кроме того, я думала, что ты поможешь Салли с пудингом.

— Я сделала все домашние задания до конца недели. — Майя скрестила длинные ноги; при этом ее юбка приподнялась, обнажив колени. У Лайонела Каммингса глаза полезли на лоб. — А насчет пудинга… Мамочка, ты же прекрасно знаешь, какая из меня кулинарка.

И тут до них донесся звук. Короткий громкий хлопок, от которого зазвенели безделушки на каминной полке и посуда в буфете.

— О боже! — ахнула Лидия и выбежала из комнаты.

Майя встала, но не пошла за матерью. В короткое мгновение между выстрелом и криком Лидии она ощутила такой ужас и чувство вины, что полосатые стены показались ей черными, тени на полу стали размером с булавочную головку. Жара, полумрак, горячка юности, осознание своей власти перепутались с потрясением от внезапной смерти так сильно, что впоследствии Майя не могла их разделить. Когда темнота наконец рассеялась, она ничком лежала на полу, в комнате было пусто, а в доме эхом отзывались материнские крики.

После этого все пошло прахом. Утро, день и вечер смешались, и Майя часто лежала ночью без сна, а днем внезапно засыпала. В дом приходили родные и знакомые и выражали соболезнования Майе и ее матери, сидевшим в гостиной. Но иногда девушка не могла вспомнить имени собеседника и не слышала его слов; в ушах Майи неизменно стоял другой голос. Голос отца. «Будь я проклят, если знаю. Может быть, пустить себе пулю в лоб?»