Читать книгу - "Когда ты рядом - Лин Ульман"

— Хотя нет, знаю! Я хочу лежать здесь, рядом с тобой.

— Ты будешь лежать рядом со мной.

— Только это. Не больше.

— Только это.

— Давай забудем обо всем остальном. Хотя бы раз в жизни. Мне неприятен этот разговор.

— Уже забыли.

Он вздохнул:

— Спокойной ночи, Май.

— Спокойной ночи, Юхан.

Сначала был свет. Белый. Горячий. А потом головная боль. Юхан проснулся от головной боли. Или от света. А может быть, от того и другого. От головной боли и света. Простыни были мокрые от пота. От ее и от его пота. Кулак злобного маленького человечка вонзался глубоко в череп, впрочем, это был уже не кулак. Это была целая рука с молотком. Эта рука долбила череп молотком изнутри. Разбивала на маленькие кусочки, как ему показалось вначале. «Бум, бум, бум», — бормотал Юхан. Непрерывно. Бесконечно. Выбравшись из кровати, Юхан доковылял до ванной, его вырвало в раковину, он поднял глаза и посмотрел в зеркало. На лице краснел и поблескивал гнойник. Юхан помнил, что сегодня они собирались вернуться в город. Не получилось, не вышло. Бегство не удалось. Не сложилось. Он понял это еще вчера. Разница только в том, что медлить больше было нельзя.

Он выпрямился и вернулся обратно в спальню.

Май уже встала, включила свет и начала собираться.

— Возьму с собой только самое необходимое, — сказала она, не поднимая глаз. — Через несколько дней вернусь и соберу остальное.

— Нам надо поторопиться, — прошептал он.

— Знаю, Юхан.

Она посмотрела на него, пытаясь сохранять на лице спокойное выражение, но он безошибочно понял, что она видит.

— Неужели все так плохо? — прошептал Юхан.

— Нет-нет, — сказала Май, отвернувшись.

Взяв ее за руку, Юхан сел на край кровати. Май села рядом. Так они посидели немного. Держась за руки. На краю кровати.

— Я не хочу этого. Май. Я не хочу, чтобы мне стало еще хуже. Голова болит… понимаешь… не знаю, отчего так болит голова.

— Надо провериться.

— Наш вчерашний спор…

— Помню.

— Не знаю, что на меня нашло… почему я не смог закончить разговор, который сам же и затеял. Понимаешь, для меня это очень важно. Май. Я хочу, чтобы ты помогла мне. Хочу, чтобы ты помогла мне, когда придет время. Это так ужасно.

Юхан зарыдал:

— Помоги мне, Май! Мне надо знать, что мы ничего не упустим! Ведь все время что-то случается! Понимаешь? Я хочу, чтобы ситуация не вышла из-под контроля! Обещай, что поможешь мне!

— Обещаю!

— Я не хочу унижения.

— Никакого унижения не будет.

— Я хочу всегда знать, что происходит.

— Ты будешь все знать.

— А достоинство?

— Ты сохранишь достоинство.

— Ты поможешь мне?

— Помогу.

— Обещаешь?

— Обещаю.

Она села поближе к нему, обняла его и прошептала:

— Юхан, ты уверен? Я должна знать, что ты точно в этом уверен.

— Да.

— Если ты передумаешь, скажи мне.

— Я уверен.

Юхан смотрел на Май. Он сказал, что уверен, и Май заплакала. Но было здесь и нечто другое. Выражение лица. Он научился читать по ее лицу. Тоска по ребенку, от которого она избавилась когда-то давно. Ее бессмысленная ложь, над которой он редко задумывался. Мгновения перед оргазмом — ее смех — ее губы во время сна, припухшие и в чем-то отталкивающие, ранимые и не подозревающие о том, что их рассматривают. И вот теперь. Ее лицо. Юхан смотрел на нее.

Она встретила его взгляд.

— Я думаю, это правильное решение, — прошептала Май. — Ни один человек, и уж во всяком случае ты, не должен страдать больше, чем это необходимо.

— Да, — пробормотал он.

Май руками вытерла слезы себе и ему.

— То время, которое осталось, у нас никто не отнимет. Оно принадлежит нам, — сказала Май.

— Оно принадлежит нам, — повторил Юхан.

Май встала с кровати. Он все так же внимательно смотрел на нее. Какая у нее легкая походка. Как у девушки. А лицо. Лицо у Май было особенное. Юхан подыскивал подходящее слово. Она собрала кое-какие вещи, вышла на кухню, открыла кран. Юхан услышал, как льется вода. Он сидел на краю кровати. Голова. Ему хотелось кричать: «А-а-а, о-о-о!» Наверное, он мог бы сидеть так и кричать «а-а-а, о-о-о!», пока не пройдет боль? Режущий белый проблеск! А-а-а! Еще один! Он увидел перед собой свою голову. Отрубленную голову. Голову Юхана Слеттена. Да-да, именно. На блюде. Кто там был на самом деле? Чью отрубленную голову подали на блюде? Цезаря? Нет, нет, нет. Это не молоток, это кувалда. А Май? Что с ней случилось? Ее лицо. Он всегда мог читать по ее лицу. А на этот раз? В тот самый момент? Прежде чем она встала, вышла на кухню и открыла кран. Что оно выражало? Слово. Юхан не мог подобрать нужное слово. Май обещала, что поможет ему. Он сказал, что уверен. Они договорились. И Юхан заметил что-то в ее лице. Словно что-то в ней наконец ослабило свою хватку. Он вспомнил ее перед фортепьяно в те немногие разы, когда она забывала, что играет недостаточно хорошо. Как там сказал ее отец? Одаренной Май не назовешь. В те немногие разы, когда она забывала, что одаренной ее не назовешь.

Дар, подумал Юхан и снова представил ее лицо.

Он прошептал: «У меня нет веры. Нет надежды. Но у меня есть любовь».

Может, это было облегчение?

Да, точно. Именно это слово он хотел подобрать.

Именно облегчение он увидел у Май на лице, когда сказал, что уверен.

Не спокойствие, а облегчение. Бедняжка Май.

Она обещала дать ему то, о чем он просил. Он столько времени умолял ее; в конце концов она согласилась, и теперь он увидел облегчение у нее на лице. Что-то внутри него взорвалось. Не так он себе это представлял. Он думал, что будет кричать, трясти ее, умолять, чтобы наконец тронуть. Май, я представлял себе это совсем иначе! Но он не справился. Не получилось. Только причинило боль. Слова застревали в горле. Один лишь плач, и тот не мог прорваться наружу. Даже не плач, а только редкие и незнакомые, отвратительные звуки, словно из чужого горла. И боль в голове — словно в чьей-то чужой голове. Юхан лег в кровать, натянул на лицо одеяло и замер. Он делал так в детстве, ожидая, что мать найдет его, возьмет на руки и примется утешать, пока он не успокоится.