Читать книгу - "Обще-житие - Женя Павловская"

— Ну, зачем же такие жертвы? Мне, право, неудобно даже… Может быть, тогда уж другую…

— Нет, нет и нет! И слушать не хочу! Уж такой я человек! Для кого-то на первом месте деньги, для меня — исключительно справедливость! И честность! Исключительно! Пусть даже мне хуже от этого станет. Такой вот характер! Супруга, конечно, будет ругать меня. Пусть! И цена, слушай, пустяк! Полторы тысячи для такой машины… Даром, просто даром!!! Клянусь, жена убьет меня, как только узнает. Вы ей ни слова не говорите, на коленях умоляю! Взгляните — красавица! Кукла, кукла! Ай, какая красавица! К чему слова? Шевроле!

Звучало вполне убедительно. Полторы тысячи — это была как раз та сумма, которая шевелилась в сумочке, стучала в мое сердце и требовала немедленных действий. Однако «кукла» выглядела несколько потрепанной. Боря со второй попытки сделал лицо, которое, по его мнению, приличествовало мужчине бывалому и решительному (уморительная гримаса, надо отметить), и молча кивнул на вдавленную дверцу и подбитые фары. Профессионально перехватив его взгляд, лукавый сын Причерноморья шикарным жестом распахнул капот:

— Давай поговорим за карбюратор!

Говорить за карбюратор Боря не мог, ибо весьма смутно представлял себе назначение и внешний вид этого предмета. Максимум, что он знал о карбюраторе — что это не есть стартер и расположен он в части машины, противоположной багажнику. Где находится багажник, Боря знал хорошо, но, будучи человеком воспитанным, этим отнюдь не хвастался. Вежливо вытянув шею, он заглянул в непостижимое переплетение черных, в мерзкой липкой мази железок, деликатно понюхал нахально сунутый под нос длинный, гадко пахнущий железный шампур, многозначительно покачал головой:

— Н-н-нда! Разумеется. А впрочем… Да нет, ничего, кажется… Да, положительно ничего!

— Говоришь! Таких карбюраторов уже теперь не ставят. Это ж зверь, лев, тигр! Его продуть — лететь будет! Я тебе скажу, сын недавно «мерседесишко» купил… Нет, не тот карбюратор. Не то-о-от! У нас в Одессе бы за такую Шевроле — к чему слова!

— А вы нас не покатаете, если это вас не затруднит?

Попытка покатать окончилась конфузом — «кукла» чихнула, испустила из-под хвоста ядовитое облачко и, утробно урча, достигла конца квартала. После чего всхлипнула, захрипела и стала, как гвардеец под Москвой.

— Я ж тебе говорю — зверь, а не машина! — радостно заорал полюбивший Борю дилер. — К чему слова? Все путем! Не переносит малой скорости! Настоящая вещь — Шевроле, лимузин, красавица! Карбюратор на хайвее ветерком продерет — лететь будет! Класс! Такую машину не брать надо — хватать! Клянусь всеми родственниками! Фары, конечно, разбиты, признаю. Для меня справедливость… да, уже говорил. Но фары — тьфу! Что такое фары? Нет, ты вот мне скажи, что такое фары! А я тебе тогда скажу, что такое трансмиссия!

Боря, по-видимому, не мог дать исчерпывающее определение фар, а без этого у нас не было шансов узнать, что такое трансмиссия. Я до сих пор не знаю. Чтобы вывести переговоры из тупика, пришлось взять инициативу на себя. Вообще, как я заметила, в дипломатии женщины проявляют решительность в большей мере, чем сильный (во всех других смыслах) пол. Чем это кончается — вопрос второй и, как говорят опытные лекторы, не входит в круг тем, обсуждаемых сегодня.

— Я полагаюсь на вашу порядочность. Вы ведь, кажется, просили полторы тысячи?..

Наш шустрый негоциант все понял и напрягся, мысленно прикидывая — соглашаться ему отдать такое количество натурального американского металлолома за триста баксов или имеет смысл поторговаться и выбить еще полста.

— Правильно я вас поняла — полторы тысячи?

— Мммм! Ну-у-у! Ви-и-и-дите ли…

— Я вам дам тысячу шестьсот, но, уж пожалуйста, устраните недоделки. Чтобы ехала. И если можно, конечно: вот отсюда что-то бурое течет. Можно сделать так, чтобы не текло?

Он посмотрел мне в глаза. Вытер пот. Нервно почесался. Нет, такого он не ожидал. Такого не могло быть, потому что не бывает. Еще раз пристально посмотрел на меня. Но, судя по виду, я вроде не издевалась — не подмигивала, не сгибалась в три погибели от хохота, указывая перстом на коммерсанта, не крутила пальцем у виска. Мой ученый консультант тоже не проявлял видимых признаков агрессивности. Да, это была удача! Редкая и сладкая, как ананас в Тюмени. В экстазе наш благодетель смог выдохнуть только одно слово:

— Кэш!

Сделка была заключена… Кто из нас, ввинчиваясь в автобус, куда и спицы не просунуть, кто из нас, вмазанных лицом в пахнущий псиной колючий драп спины переднего пассажира, не видел себя в дурацких мечтах владельцем лимузина? Это вопрос, как вы, конечно, понимаете, риторический, то есть лишний. Да и как на самом деле выглядит лимузин, не представляли. Но слово было роскошное — лимузин (сверкающий черным лаком обязательно) бесшумно мчался под пальмами, неся курящего сигару ковбоя в шляпе и с ямочкой на квадратном подбородке в обществе извилистой блондинки типа Мерилин Монро. Блондинка умела говорить «о, дарлинг!». Справа было море на закате.

И вот оно — начало шикарной американской жизни! Упругая прохлада сидений из бордовой кожи — немножко фальшивой, конечно. Но какого изумительного качества! Вы бы сами не заметили разницы, если бы я вам не сказала. И все дороги этой сказочной страны — серым бархатом под колеса, добрые чудеса и веселые сюрпризы за поворотом…

Веселые сюрпризы не замедлили себя ждать. На другой день после покупки я с ужасом убедилась, что кукла, Малибу моя Классик, работает в режиме самовара, то есть греется, пыхтит и испускает жидкость. Как транспортное средство она тоже была равна самовару. Механик на техосмотре, лишь узрев нашу «куклу», долго хохотал, хлопая себя по бедрам.

Розовая мечта начала делать неприличные жесты и строить мерзкие гримасы. Надули в Америке! Не может быть! «Может-может! — сухо сказала мне вредная Борина кузина. — Теперь тебе будет чем занять время!»

Пришлось, втихомолку поскулив, звонить уже произведшим глотательное движение и почти переварившим «кэш» дилерам, чтобы произнести одну из ключевых фраз американского языка, его «сезам, отворись». Эта фраза звучит в устах крупных государственных мужей и мелких телевизионных жуликов, бродячих продавцов средства от дряблости бедер и слабо владеющих английским нефтяных королей: «мани бэк» — мол, «деньги взад!». В ответ услышала несколько ключевых фраз русского языка — что их повторять, сами отлично знаете. Ну да-да, отчетливо, непечатно, громко и на ты.

Идиллия таяла, дали прояснялись, на горизонте показались очертания американской жизни. Я зажмурила глаза, а когда через минуту разжмурила, уже знала, зачем и почем на свете существуют адвокаты. Пропасть, разделяющая еще подванивающего дымом отечества новичка и горделивого «старого эмигранта», таяла на глазах. Измысленный психологами и, подобно Галатее, оживший под их влюбленными взорами «культурный шок» проходил, как на дворняжке царапина. И моя вторая фраза звучала намного уверенней первой: «ю вил спик виз май лоер», что в вольном, но адекватном переводе на русский означает: «Накося выкуси! Напущу адвоката! Попляшешь тогда».