Читать книгу - "Змей в Эссексе - Сара Перри"

Деревня настороже. Никакие коронеры из Колчестера не заставят жителей поверить — дескать, Крэкнелл умер потому, что остановилось его старое сердце, ведь ясно как день, это проделки змея. Повсюду ищут знаки и находят: ячмень не уродился, куры не несутся, а молоко норовит скиснуть. Дуб изменника так увешали подковами, что ветки того и гляди сломаются, стоит налететь ветру. И даже те, кто в глаза не видел ночного сияния, описывают, как оно стояло в ту ночь над лугом и как река подернулась голубой рябью. В Сент-Осайте утонул человек. «Я же говорил, — твердит каждый. — Я же вам говорил».

По ночам на болотах теперь дежурят. Караульные сидят у костров и записывают в журнал: «02.00 пополуночи, ветер юго-восточный, видимость хорошая, отлив. Ничего подозрительного не наблюдалось, только с 02.46 по 02.49 раздавались тихий скрежет и стон». Бэнкса в дозор не берут, поскольку, раз Наоми пропала, он, скорее всего, напьется с горя.

Детям Олдуинтера вовсе не по душе, что их держат взаперти. В одном из домов для бедняков мальчишка так одурел от скуки, что укусил мать за руку.

— Вот видите, — сказала та, демонстрируя Уиллу отпечатки зубов, — я сразу поняла: что-то будет, когда в дом залетела малиновка. Это из него змей лезет. — И, оскалившись, зашипела на преподобного.

Стелла сидит дома, каждый день пишет в голубой тетради («Мне бы хотелось, чтобы меня крестили заново в голубой воде в ясную голубую ночь»), но стоит Уиллу зайти в комнату, как она тут же закрывает свой дневник. Ей то лучше, то хуже, день на день не приходится. Стеллу навещают знакомые — слышали о женщине и о том, что случилось? правда, смешно? вы прекрасно выглядите, как никогда; где вы нашли такие красивые яркие бусы? — и уходят, качая головой и протирая руки обеззараживающим средством. «Она не в себе, — говорят они, — она мне призналась, что иногда во сне до нее доносится голос змея! И он зовет ее по имени!» И потом: «Что, если она и вправду его видела? Как думаете? Вдруг там действительно что-то есть?»

Уилл словно ходит по канату. Тонкому, натянутому над пропастью. С одной стороны, он и слышать не желает об этой напасти, об этом презренном суеверии: где это видано, чтобы слухи обрели плоть и кровь? Его долг — развеивать предрассудки. Он пылко читает молитву: «Бог нам прибежище и сила, скорый помощник в бедах»,^[42] но прихожане в этом явно сомневаются. Их не стало меньше, но они озлобились и часто отказываются петь. Никто и словом не обмолвился о разбитом подлокотнике скамьи, где по-прежнему можно разглядеть остатки хвоста, однако все рады, что чудища больше нет.

С другой стороны, ночами Уилл лежит без сна и гадает: что, если это кара? Стелла спит в другом конце коридора. Видит Бог, за ним водятся прегрешения (он вспоминает, как стоял на болоте, согнувшись пополам от похоти). Что, если у змея из Эссекса и его имя значится в списках?

От Коры нет вестей. Он думает о ней. Порой ему мерещится, что она прокралась к нему ночью и вставила свои глаза в его глазницы, чтобы он увидел мир так, как видит она. Стоит ему теперь взглянуть на комок земли в саду, как тут же хочется его раскрошить и посмотреть, нет ли чего внутри. Его так и тянет рассказать ей обо всем, но это невозможно, и ткань жизни кажется тонкой, тусклой. «За книжный шкаф в кабинете залетела стрекоза, — пишет он ей, — и так стрекочет крылышками, что я думать не могу». Но потом выбрасывает лист бумаги.

Кора письма читает, но ничего не отвечает. Она с Мартой и Фрэнсисом уехала в Лондон. «В это время года там чудесно», — говорит она и бездумно тратит деньги на дорогую гостиницу, изысканные кушанья, на туфли, которые ей не нравятся и которые она никогда не наденет. Она заглядывает на бокал вина с Люком Гарретом в «Гордонс» на набережной, где со стен капает вода на свечи, а на все вопросы о преподобном лишь надменно отмахивается. Но Гаррета не проведешь, и он бы обрадовался куда больше, продолжай Кора по-прежнему через слово с оживлением поминать Уилла.

Если Люк и Марта ожидали, что влюбятся друг в друга или же, напротив, станут друг друга презирать после того, что случилось в праздник солнцестояния, то оба очень ошиблись. Вместо этого они испытывают облегчение, словно солдаты, сражавшиеся бок о бок в смертельной битве, и к той ночи не возвращаются не то что в разговоре, а даже в мыслях. Тогда иначе было нельзя, вот и всё. С общего молчаливого согласия было решено оставить Спенсера в неведении: Люк его очень любит, а Марте он очень полезен — он собрал вокруг себя влиятельных и состоятельных политиков. По его мнению, в Бетнал-Грин следует построить новые дома, к жильцам которых никто не станет предъявлять моральных требований и в которых будут хоть какие-то удобства, а не просто крыша над головой.

Марта и Эдвард Бертон едят жареную картошку в Лайм-хаусе и обсуждают проекты, пока корабли из Новой Зеландии разгружают в порту мороженую баранину. Мы сделаем то-то и то-то, говорят они, по-свойски облизывая соленые пальцы, и не замечают, что каждый из них включил другого в планы на будущее. «Мне всего лишь приятно ее видеть», — поясняет Бертон матери, однако ту обуревают сомнения: девушка, вообще-то, хорошая, но уж больно задирает нос, да и выговор у нее как у образованной.

А вот чего Эдвард не замечает, когда в тот вечер возвращается домой с Мартиным журналом в руке, так это человека, который некогда ранил его ножом в тени собора Святого Павла и теперь караулит в переулке. Сэмюэл Холл поджидает его с тех самых пор, как Бертона выписали из больницы, — в другом пальто, но в кармане у него все тот же нож с коротким клинком, который с такой легкостью вонзается между ребер. Он уже с трудом вспоминает, из-за чего ополчился на Бертона, — кажется, они повздорили из-за женщины? — да и какая, в сущности, разница. Им движет лишь ненависть, подогреваемая выпивкой и бездельем; однажды его месть не удалась, и теперь он с нетерпением ждет случая довершить начатое. А то, что Эдвард Бертон стал любимцем богачей и те так часто его навещают и засиживаются так подолгу, лишь укрепило решимость Холла расправиться с ним, теперь все они стали его врагами. Он наблюдает, как Бертон стряхивает соль с рукава, вставляет ключ в замок и зовет мать, которая его ждет. «Значит, не сегодня, — думает Холл и прячет нож, — не сегодня, но скоро».

На похороны Крэкнелла приходит целая толпа, ведь никого не любят так сильно, как мертвых. Джоанна поет «Великую благодать», и у всех собравшихся в доме Господа глаза на мокром месте. Кора Сиборн прислала венок, который, как все догадались, стоил целое состояние.

Уилл полюбил гулять и часто ловит себя на мысли, что, по статистической теории, он вполне может оказаться там, где ступала нога Коры. На прогулке преподобный размышляет, как ему быть, и никак не может прийти к окончательному выводу. Стоит ему подумать о Коре, как его обуревают противоречивые чувства. Он так спокойно ее любил, что даже апостолы восхищались бы его братской любовью, им словно удалось устроить рай на этом грязном клочке земли, но потом все переменилось. Он никак не может забыть, как выгнулась ее талия под его ладонью и что случилось потом, и ему стыдно, хотя и не настолько сильно — думает Уилл, — как следовало бы.