Читать книгу - "Селфи на фоне санкций - Анна Пейчева"

Я решила разложить свои пожитки по шкафам. Хотелось представить родителям дом с лучшей стороны, и мрачные черные мешки, валяющиеся на веранде, портили всё впечатление. Вообще-то большинство моих вещей уже заняли свои новые места, незаметно, сами собой расползлись по комнатам, однако кое-что еще не было разобрано.

В первую очередь я занялась книжными коробками. На веранде, которая сейчас стала полноценной прихожей, с вешалками, полками для обуви и трюмо (все куплено на распродаже в шведском магазине), им было совсем не место. Я перетаскала все коробки в гостиную и с любовью расставила на новых стеллажах. О, "Двенадцать стульев"! Вдруг очень захотелось перечитать Ильфа и Петрова. Помнится, в юности я была без памяти влюблена в великого комбинатора. А вот и "Одноэтажная Америка", этих же авторов. Сколько ни давила на них советская цензура, они никак не могли скрыть свое восхищение перед Соединенными Штатами… С многочисленными томиками в знакомых обложках гостиная моментально приобрела обжитой вид.

На дне одного из полупустых мешков с одеждой я обнаружила яркий платок. Мамин подарок! Откуда же она его привезла? Из Индии или Вьетнама? Я уже давно оставила попытки запомнить калейдоскоп ее маршрутов. Парео роскошной рыжей волной легло на бежевый диван. Я уселась рядом. Отгоняя агрессивный пчелиный рой мыслей об ТТВ, я решила воплотить в жизнь одно оригинальное дизайнерское решение.

Мне уже давно мозолил глаза блеклый торшер возле дивана. На самом деле, дешевый напольный светильник был приобретен в "Максимальном доме" ради создания мягкого вечернего освещения в зоне отдыха. Однако на фоне глубоких шоколадных обоев и сочных бежевых оттенков мебели полотняный абажур из некрашеного хлопка смотрелся просто убого.

Нитки, иголка, немного фантазии – и стандартный торшер превратился в авторский светильник. Полупрозрачный струящийся платок окутал абажур рыжим облаком. Таинственно поблескивали золотые нити, изящная бахрома придавала всей конструкции легкость и неуловимый арабский колорит. Торшер стал тем самым акцентом, на котором так настаивают все дизайнеры, получившие право вести свои телепрограммы.

Кстати, давненько я не выкладывала новое видео на "Ютуб". Пожалуй, нужно снять финальный эпизод, в котором я смогу показать полностью обновленный дом и подвести итоги своего проекта. Вася обещал приехать завтра вечером, а значит, сегодня у меня был вечер интернет-творчества.

Я даже слегка подкрасилась (немного дефицитной туши на ресницы и блеск для губ, ничего лишнего), пристроилась на барном стуле и включила камеру:

– Что ж, мои дорогие друзья. Сегодня мы с вами в последний раз поговорим об антикризисном ремонте старой дачи. Помните, с чего мы начинали?

Я печально усмехнулась.

– Боже, я даже не знала, как держать в руке кисточку, а первый эпизод, где я пыталась косить траву на участке, и вовсе получился юмористическим. Да-а-а, мы с вами прошли большой путь.

Собираясь с мыслями, я сделала паузу.

– За эти месяцы мы неплохо узнали друг друга. Вы увидели, как из надменной журналистки я превращаюсь в трудолюбивую селянку; я же, в свою очередь, получила от вас искреннюю поддержку. Мне было очень приятно читать ваши комментарии, ваша теплота помогла мне не сдаться. Хотя так хотелось! Отдельное спасибо самым преданным моим поклонникам: Пафнутию, Буке, Финки-Фишки. Ну и моему Василию, конечно, но это уже другая история.

Я перевела дух и отправилась в ванную, не выключая камеру.

– Впрочем, чтобы снять все вопросы любопытствующей публики, в последней серии я все же отвечу на вопрос, который мне так часто задавали в комментариях. Вот, смотрите!

Я навела объектив на стаканчик, стоящий на раковине, в котором мирно соседствовали две зубные щетки.

– По-моему, все понятно без слов. Милые зрительницы, вы правильно угадали. Мы с Васей теперь больше, чем просто друзья и коллеги. А теперь, когда самый животрепещущий интерес утолен – давайте проведем экскурсию по местам, как говорится, боевой славы.

Я накинула пуховик (мороз уже был приличным) и вышла на улицу.

– Итак, вот какой вид открывается теперь перед нами с дороги. Вдоль этого забора, – я сделала широкий жест рукой, – проходила основная линия фронта. Большая Война с Разрухой, в которую мы ввязались, длилась два с половиной месяца – с начала сентября по конец ноября. Поначалу наше положение казалось безнадежным. Противник захватил всю территорию: и дом, и участок были целиком во власти Разрухи. Однако дух нашего малочисленного войска сломить было невозможно.

Я открыла калитку и зашла на участок. Время для съемки было идеальным: уже зажглись новенькие желтые гирлянды, которыми Василий мастерски декорировал забор и дом по контуру; и в то же время было еще достаточно светло, чтобы в подробностях разглядеть ухоженный сад и аккуратный домик.

– Главнокомандующий Василий составил стратегический план наступления. Рядовой Алекса Сурикова взяла под козырек и отправилась на эпическую битву с целым взводом растительности. Одержанная Алексой победа стала первой в череде блестяще проведенных на участке сражений.

Я подошла к симпатюшке-колодцу. Вася и его украсил светящимся оленем с довольно глупым выражением лица (я имею в виду оленя, а не Василия). К сожалению, мои товарищи-гномы сейчас были до пояса скрыты первым снегом.

– Большую помощь регулярной армии во время Большой Войны оказали партизанские отряды. Первый из них прибыл из Новгородской области. Партизаны – симпатичные юморные ребята, кстати – безжалостно уничтожали противника в тылу. Новгородцы проложили дорогу главному нашему союзнику – Комфорту.

Следующая остановка – на крыльце. Я взяла в кадр хвойные деревья, которые в отличие от своих лиственных собратьев, нисколько не потеряли в привлекательности с наступлением холодов.

– Второй партизанский отряд в лице очаровательной мамы Василия Ларисы Алексеевны десантировался возле крыльца. Здесь, на этих бетонных клумбах, Разруха потерпела сокрушительное поражение от великолепных хвойных и была вынуждена отступить вглубь дома.

Я открыла белую входную дверь, украшенную традиционным американским рождественским венком. На новую латунную ручку приятно было нажимать. Дверь закрылась с мягким щелчком. Я сняла панораму лимонно-мятной прихожей, повесила на крючок пуховик и продолжила рассказ.

– Ободренная успехами на поле боя, рядовой Алекса Сурикова бесстрашно взялась за интерьер. Однако здесь Разруха была еще очень сильна, – говорила я суровым дикторским тоном, направляясь по коридору к ванной комнате. – И если бы не помощь голубоглазого Главнокомандующего, кто знает, как повернулась бы история? Однако Василий, подобно полководцу Суворову, готов был сражаться наравне с солдатами. Напуганная его мощью, Разруха практически без боя сдала кладовку – теперь это помещение с полным правом носит гордое имя Ванной.

Я добралась до абрикосовой спальни, которая в наступающих сумерках выглядела особенно уютной. Настольные лампы на обеих тумбочках неярко светились, словно приглашая прилечь с хорошей книжкой на громадную, застеленную белым стеганым покрывалом кровать. На стене радовала глаз недорогая, но жизнеутверждающая репродукция из "Максимального дома" – крупное изображение ярко-желтой, как свежий яичный желток, вазы с полураскрытыми белыми тюльпанами.